Всегда в продаже - [14]
КИСТОЧКИН. Светка, ты поменьше болтай. Молчи и расслабляйся. Это такая особая музыка – растормаживает. Звучит тихая музыка. Светлана и Кисточкин сидят рядом и курят.
ТРЕУГОЛЬНИКОВ (Аброскину). Вам лучше, профессор?
АБРОСКИН. Я просто здоров. Только душа разрывается на части. Я забыл: как ваша фамилия?
ТРЕУГОЛЬНИКОВ. Треугольников.
АБРОСКИН. Треугольников – неудобная фамилия. Колется по углам.
ТРЕУГОЛЬНИКОВ. Зато – точные законы, понятные каждому школьнику.
АБРОСКИН. А вы-то сами разобрались?
ТРЕУГОЛЬНИКОВ. Я запутался в катетах. Катеты, как щипцы, а гипотенуза натянута до предела. Звенит. Вы слышите музыку?
АБРОСКИН. Это сосед упражняется.
ТРЕУГОЛЬНИКОВ. Я люблю вашу дочь.
АБРОСКИН. Пожалуй, я могу уже сесть.
ТРЕУГОЛЬНИКОВ. Врач запретил.
АБРОСКИН. Врач! Подумаешь, врач! Я сам себе врач. (Пытается сесть.)
Треугольников помогает ему.
АБРОСКИН (едко). В зятья готовитесь? (Садится в постели.) Дайте закурить!
ТРЕУГОЛЬНИКОВ. Вы не рехнулись, профессор? (Достает сигареты.)
АБРОСКИН. А коньяк там, в шкафчике. Бросьте сердобольничать. Я хочу с вами поговорить.
КИСТОЧКИН (выключает магнитофон). Ну, ладно, хватит. Кочумай!
Игорь уходит.
СВЕТЛАНА. Почему нет музыки?
КИСТОЧКИН, Хватит. Раздражает. Слишком много соплей.
СВЕТЛАНА (нежно). Железный мужчина.
КИСТОЧКИН. Это что? Ирония? Сейчас получишь коленкой под зад.
СВЕТЛАНА (тихо). Я не иронизирую, железный мужчина.
ТРЕУГОЛЬНИКОВ (в их сторону). Стальная птица!
КИСТОЧКИН (Треугольникову). Молчи, сопля!
АБРОСКИН (Треугольникову). Который час?
КИСТОЧКИН (Аброскину). Нет времени! Бога нет!
АБРОСКИН (упорно). Треугольников, скажите, который час?
ТРЕУГОЛЬНИКОВ. 9.30 вечера, профессор. (Кисточкину.) Кажется, время-то не в твоей компетенции.
КИСТОЧКИН (смеется). Ты – наивный сопляк! (Нервно смотрит на часы.)
СВЕТЛАНА (жеманно). Счастливые часов не наблюдают.
КИСТОЧКИН (смеется). Вот это уже толково! (Деловито берется за нее.)
АБРОСКИН (Треугольникову). А откуда вы взялись, зятек? Я что-то так и не понял, как вы оказались в нашем доме.
ТРЕУГОЛЬНИКОВ. Я приехал с Колымы.
АБРОСКИН. О! Знакомые места. Я был в Индигиркском управлении.
ТРЕУГОЛЬНИКОВ. А я работаю на прииске Буранный, триста километров от Ягодного.
АБРОСКИН. Ну, как там сейчас у вас?
ТРЕУГОЛЬНИКОВ. Хорошо. То есть не очень. Как везде.
АБРОСКИН. Вышки спилили?
ТРЕУГОЛЬНИКОВ. Буровые?
АБРОСКИН. Сторожевые.
ТРЕУГОЛЬНИКОВ. A-a, вы про те вышки…
Кисточкин и Светлана в затемненной студии Буркалло то бурно, то размеренно занимаются любовью.
СВЕТЛАНА. Иногда хочется немного пофилософствовать.
КИСТОЧКИН (хохочет). Валяй-валяй!
СВЕТЛАНА. Без любви так пусто в мире!
Кисточкин продолжает свое дело, задыхаясь от хохота.
СВЕТЛАНА (слегка обиженно). Почему ты смеешься? Разве ты не веришь в любовь, мой милый?
КИСТОЧКИН. Вот фетишисты проклятые! Что за дурацкое слово – любовь! Дымовая завеса для импотентов. Нет никакой любви!
СВЕТЛАНА. Что же такое мы сейчас делаем?
КИСТОЧКИН. Половой акт.
СВЕТЛАНА. Неправда!
КИСТОЧКИН. Светка, не смеши!
ТРЕУГОЛЬНИКОВ (вскакивает). О, подлюга! Фраер! Подонок!
КИСТОЧКИН (Треуголъникову, издевательски). Вскочил! Вот ты-то и есть самый настоящий импотент. Вспомни, что было в юности, как ты влюблялся в разных шлюх, а мне их приходилось драть. Ах-ах, разбитое сердце! Мрачный романтик. Сопля! Платоник!
Они сходятся на середине сцены.
ТРЕУГОЛЬНИКОВ. Это ты настоящий кастрат! В тебе нет ничего мужского!
КИСТОЧКИН (издевательски). А ты спроси у нее! (Показывает в темный угол, где лежит Светлана.)
Оттуда доносятся стоны оргазма.
ТРЕУГОЛЬНИКОВ (тихо). Мне кажется, что ты завидовал мне всю жизнь.
КИСТОЧКИН. Я? Тебе? Жалкий неудачник!
АБРОСКИН. Треугольников!
ТРЕУГОЛЬНИКОВ (спокойно). Да, профессор. (Возвращается к кровати.)
Кисточкин тоже отходит в свой угол.
АБРОСКИН. Чего вы вскочили?
ТРЕУГОЛЬНИКОВ. Так, что-то не сидится. (Садится в кресло.)
КИСТОЧКИН (перегибается через Светлану, вытаскивает из-под кровати телефон, набирает номер). Алло! Кто у телефона?
ТРЕУГОЛЬНИКОВ (снимает трубку). Да. Это Треугольников.
КИСТОЧКИН. Петя, это Женя. Ну, как там? Ничего импортного не нужно?
ТРЕУГОЛЬНИКОВ. Нет, все в порядке. Ему лучше. (Кладет трубку.)
КИСТОЧКИН. Вот и хорошо, что ничего не нужно. (Тоже кладет трубку.)
АБРОСКИН. А все-таки что вы здесь делаете?
ТРЕУГОЛЬНИКОВ. Я еду в отпуск, в Коктебель, а здесь мне надо было рассчитаться с одним дружком.
АБРОСКИН. Как вы хотели рассчитаться?
ТРЕУГОЛЬНИКОВ. Ну, знаете, как водится: с приветом портрету и гуд бай…
АБРОСКИН. Он сильнее вас.
ТРЕУГОЛЬНИКОВ. Когда-то боксировали на равных.
АБРОСКИН. Вы беззащитны, а он… Вы помните, как он говорил – бронированный индивидуум. Мы, зятек, по его терминологии, примитивные человеческие существа… с элементами вырождения.
ГОЛОС КИСТОЧКИНА. Конечно, вырожденцы!
ТРЕУГОЛЬНИКОВ. Мне не очень-то легко так на него смотреть. Мы с ним учились в университете… Понимаете, мы вместе ходили по бульварам, руки в брюки, поднятый воротник, солнцем полна голова… Естественно, все к чертям отметали и мечтали о другом… Потом меня выгнали из университета.
АБРОСКИН. А он?
ТРЕУГОЛЬНИКОВ. Он удержался. Больше того, он начал бурно прогрессировать.
Это повесть о молодых коллегах — врачах, ищущих свое место в жизни и находящих его, повесть о молодом поколении, о его мыслях, чувствах, любви. Их трое — три разных человека, три разных характера: резкий, мрачный, иногда напускающий на себя скептицизм Алексей Максимов, весельчак, любимец девушек, гитарист Владислав Карпов и немного смешной, порывистый, вежливый, очень прямой и искренний Александр Зеленин. И вместе с тем в них столько общего, типического: огромная энергия и жизнелюбие, влюбленность в свою профессию, в солнце, спорт.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Врач по образованию, «антисоветчик» по духу и самый яркий новатор в русской прозе XX века, Аксенов уже в самом начале своего пути наметил темы и проблемы, которые будут волновать его и в период зрелого творчества.Первые повести Аксенова положили начало так называемой «молодежной прозе» СССР. Именно тогда впервые появилось выражение «шестидесятники», которое стало обозначением целого поколения и эпохи.Проблема конформизма и лояльности режиму, готовность ради дружбы поступиться принципами и служебными перспективами – все это будет в прозе Аксенова и годы спустя.
Блистательная, искрометная, ни на что не похожая, проза Василия Аксенова ворвалась в нашу жизнь шестидесятых годов (прошлого уже века!) как порыв свежего ветра. Номера «Юности», где печатались «Коллеги», «Звездный билет», «Апельсины из Марокко», зачитывались до дыр. Его молодые герои, «звездные мальчики», веселые, романтичные, пытались жить свободно, общались на своем языке, сленге, как говорили тогда, стебе, как бы мы сказали теперь. Вот тогда и создавался «фирменный» аксеновский стиль, сделавший писателя знаменитым.
В романе Василия Аксенова "Ожог" автор бесстрашно и смешно рассказывает о современниках, пугающе - о сталинских лагерях, откровенно - о любви, честно - о высокопоставленных мерзавцах, романтично - о молодости и о себе и, как всегда, пронзительно - о судьбе России. Действие романа Аксенова "Ожог" разворачивается в Москве, Ленинграде, Крыму и "столице Колымского края" Магадане, по-настоящему "обжигает" мрачной фантасмагорией реалий. "Ожог" вырвался из души Аксенова как крик, как выдох. Невероятный, немыслимо высокий градус свободы - настоящая обжигающая проза.
Страшные годы в истории Советского государства, с начала двадцатых до начала пятидесятых, захватив борьбу с троцкизмом и коллективизацию, лагеря и войну с фашизмом, а также послевоенные репрессии, - достоверно и пронизывающе воплотил Василий Аксенов в трилогии "Московская сага". Вместе со страной три поколения российских интеллигентов семьи Градовых проходят все круги этого ада сталинской эпохи.