Всегда настороже. Партизанская хроника - [38]

— Уголовная полиция.

— А-а, пожалуйста, присядьте. — Яскульчак торопливо стал вытирать кухонные табуретки.

— Это вы сообщили нам о Галчане?

— Да, господа, это я, я и моя сестра, — подтвердил Яскульчак. «Галчана забрали позавчера, крышка теперь Галчану», — думал он.

— Сестра дома?

— Нет… Она куда-то вышла. Но все равно, господа, это я, я писал, своей рукой, — тараторил Яскульчак.

— Ладно. Оденьтесь, пойдете с нами.

— Да… да… конечно… Я к вашим услугам, господа.

Он вышел за ними, тщательно запер дверь, подергал за ручку, влез на камень, который стоял у двери, чтобы положить ключ за притолоку.

— В Завадилку, господа? В ответ — ни звука.

— Разве вы не на автомобиле?

И на этот раз ответа не последовало.

Свернули к мостику через Бечву. Тут Яскульчак весь затрясся, и на лице его выступил холодный пот. В конце мостика стояли Граховец и Папрскарж.

— Пан директор!.. — воскликнул Яскульчак, но ему заткнули рот платком.

Яскульчака схватили под руки и торопливо перетащили через мостик. Берег здесь когда-то укрепляли камнями и заливали бетоном, но все это давно развалилось. Легко, как ребенка, втащили они Яскульчака на остаток бетонной стенки.

Один из партизан подпрыгнул и наклонил толстую ветку ольхи. Перекинув через сук конец веревки, он обмотал вокруг шеи Яскульчака другой конец. Потом легонько толкнул Яскульчака вниз со стенки, и мгновение спустя тело горбуна закачалось над речкой.

Метрах в десяти от них вверх по течению послышались ребячьи голоса, смех, визг, всплески воды.

Партизаны быстро прошли через ивняк на мостик и на дороге простились. Спутники Граховеца и Папрскаржа направились вверх, в горы, а Граховец решил проводить Папрскаржа домой.

Папрскарж был взволнован. Перед глазами стоял повешенный Яскульчак.

— Ребятишки увидят его… перепугаются…

Ему хотелось сказать что-то другое. Чувствовал он себя отвратительно.

Граховец взял его под руку.

— Слушай, Йозеф, это ведь не только месть. Люди должны увидеть, что есть еще какая-то сила, что немцы не всемогущи…

Граховец говорил горячо, возбуждаясь все больше и больше. Папрскарж молча слушал.

— Он же доносчик! Похвалялся, что донес на Галчана, а кто знает сколько еще людей на его совести и скольких бы он еще выдал…

— Я понимаю, Руда, я все понимаю… Но прошу тебя, оставь меня сейчас, пожалуйста…

В эту ночь Папрскарж долго не мог уснуть. Он все время видел перед собой Яскульчака, который, скрючившись, как паук, раскачивался над рекой.

5

Как ни старались партизаны сохранить в тайне свое местонахождение, а по округе все же разнеслось, что на Вартовне действует партизанский отряд. Впрочем, Матея это устраивало, потому что при таком положении облегчалась задача установления связи с другими группами Сопротивления. Наладилась связь не только с Липталом, но и с Сенинцами и с группой из Плоштины, да и в Прлове были теперь свои люди. И лишь осторожный Янек Горнянчин опасался, что к добру это не приведет, хотя и признавал, что с продовольствием стало легче.

К тому же в землянке у Юращаков народу стало больше.

Пришел Буковян, староста одной из деревень возле Всетина. Это был спокойный, рассудительный человек, и тем не менее ему пришлось бежать из родной деревни. Когда был получен строгий приказ сдавать теплые вещи для «зимней помощи», Буковян сказал писарю:

— Садись-ка за стол и пиши: «Я согласен, что помогать надо, только дать мы ничего не можем, потому что наша община вся в долгах. В общественной кассе хоть шаром покати, все равно как в амбаре весной. С большим уважением, Цырил Буковян, староста». Да еще припиши им, чтобы не обижались!

Но власти, видать, обиделись, а поскольку Буковян давно уже был на заметке, то решили его арестовать. Буковян был в это время в поле, и, когда его сын прибежал и сказал, что за ним приехали из полиции, он не мешкая отправился в горы искать партизан.

Другого новичка звали Веркшуцак [4].. Это он пропускал через ворота всетинского оружейного завода машину, когда надо было отвезти что-нибудь на Вартовну, и позволял Старыхфойту выносить с завода части пулемета. О делах Веркшуцака, видно, кто-то пронюхал, и за ним начали следить полицейские сыщики. Вот он и решил, что лучше, не дожидаясь, когда его схватят, уйти в горы, к партизанам.

Приходили на Вартовну связные Дворжищак, Вчеларж, Заиц. Они все настойчивее просили разрешения остаться, говорили, что они уже на подозрении у властей. Но связные нужны были партизанам в деревнях, на фабриках, и поэтому их отправляли обратно. Да и, по правде говоря, нельзя было собирать на Вартовне много народу, ведь зимой прокормить всех здесь было бы трудно.

* * *

Целерин получил от отца из Жамберка письмо, в котором сообщалось, что у железнодорожников приготовлена для партизан очередная партия вещей. Целерин уехал, и несколько дней о нем не было ни слуху ни духу.

Потом явился возбужденный и радостно сообщил, что привез много всякого добра и оставил его в Визовицах на станции. Было удивительно, как он вообще доехал с таким грузом.

Старыхфойту запряг лошадь и поехал с Целерином на станцию, а Эстержак и Горнянчин дожидались их в деревне. Багаж оказался не так велик, как рассказывал Целерин, но тем не менее, когда у Эстержака они открыли чемоданы, в них оказалось двенадцать пар кожаных ботинок, несколько дюжин носков, рукавицы и свитеры, как и в первый раз.