Всегда настороже. Партизанская хроника - [35]

Вибог сидит между двумя гестаповцами. Весь он — кожа да кости, губы плотно сжаты. Он молчит. Тщетно гестаповцы выспрашивают его, напрасно грозят.

Они объехали уже всю деревню, машина развернулась и поползла в обратном направлении. Вибог по-прежнему молчал. Немцы рассвирепели и приказали водителю ехать в отделение гестапо.

Машина остановилась перед зданием гестапо. Гестаповец, сидевший рядом с шофером, вышел и стал за раскрытой дверцей.

— Выходи! — приказал он по-немецки.

Вибог одной ногой ступил на землю, собираясь выйти из машины, и вдруг с силой ударил гестаповца дверцей, а сам стремительно выскочил из машины, перемахнул через кювет, а затем через ручей. За ручьем рос густой орешник, в нем Вибог и скрылся. Когда гестаповцы опомнились и начали стрелять, он был уже далеко.

Вибог пробрался к деревянной ограде заповедника, влез на нее и пополз на животе по верхнему бревну. Он знал, что его будут искать с собаками, и хотел сбить преследователей со следа.

Всю ночь Вибог блуждал по лесу. Он все чаще и чаще отдыхал, сидя то в зарослях кустарника, то на разлапистых ветвях старых елей, опустившихся до самой земли, и никак не мог отдышаться.

На рассвете он понял, что заблудился. Это испугало его. Он-то всегда считал себя в лесу как дома, и вот на тебе — не может понять, где очутился. Вибог прислонился к дереву, закашлялся. Возле него с шумом взлетела стая птиц, и он в страхе из последних сил побежал дальше.

Стало светать. Взошло солнце, оно рассеяло ночную тьму, а вместе с ней и страхи Вибог а. Вскоре в лиственничном лесу он наткнулся на дровосеков. Они сидели у костра и грелись.

— Добрый день, — поздоровался Вибог.

Люди исподлобья, подозрительно разглядывали его.

— Дай бог, — ответил один из них, видимо старший. — Откуда ты, добрый человек?

— Из дальней деревни.

— Из Челядны?

— Да.

— Ну что ж, ладно, — кивнул дровосек. — А что ты делаешь тут в лесу?

Вибог решил открыться им — эти люди располагали к себе.

— Да если говорить правду, я скрываюсь от погони.

Дровосеки переглянулись, помолчали.

— Ага. Кто же за тобой гонится?

— Да эти, в черных мундирах. Кто же еще?

— Ах эти, — сказал старший и сдвинул шапку на затылок. — Ну от этих убежать можно.

— У них собаки.

— Что ж, собака — немая тварь, не заговорит.

— Да ведь это ученые собаки. От них трудно скрыться.

— Э, что там! Обмануть их можно.

Вибогу пришлось снять пиджак, и они сожгли его. Вместо пиджака ему дали теплую накидку. Ботинки Вибог оставил. Старик лесоруб разгреб костер, так что от него осталась лишь горячая зола, и Вибог прошел по ней в ботинках. Теперь его подошвы стали чистые. Потом самый сильный из дровосеков взвалил Вибога на спину и перенес через поляну в лес, чтобы совсем никаких следов на земле от его ног не осталось.

— Ну вот, теперь и собака не страшна, — сказал старик дровосек.

Оказалось, что Вибог попал на Верхнюю Бечву в льготское лесничество.

Его спрятали в яме. После обеда лесорубы привели к нему лесника Зетека. Он был несколько растерян и даже напуган, но все-таки пообещал вечером связать Вибога с Йозефом Папрскаржем.

* * *

Прежде чем войти в ресторан рожновской гостиницы, Папрскарж еще раз подумал, правильно ли он поступает. Но потом все же нажал на ручку двери.

В ресторане было шумно. В углу веселилась подвыпившая компания, что было не редкостью в те времена. Ярыну Груберову Папрскарж увидал за столиком у вешалки, она сидела с газетой в руках.

Он узнал о ней от молодого мясника Олы Ушелика, своего бывшего ученика. Из Олы вырос лихой молодец. Он не раз переводил контрабандой стада коров из Словакии. Границу Ола знал как свои пять пальцев. Потому-то Граховец и завел с ним знакомство. С лифтершей из Брно Ярыной Груберовой Ушелик познакомился как-то летом в Рожнове и сразу влюбился в нее. Они обручились, и по настоянию Олы Ярына уехала из Брно. Правда, она, возможно, уехала и потому, что ее вскоре стала разыскивать полиция. В Карловицах, куда Ушелики переселились недавно, Ярыне найти работу не удалось, так как в учреждения всетинского округа принимали на работу только местных жителей. Ее выручил знакомый Ушелика, врач рожновского курорта, устроив на работу в кабинет диатермии.

Папрскарж подал Ярыне руку, сел рядом. Заговорил о газете, которая была в ее руках. В обществе малознакомых людей он с удовольствием изображал болтливого старичка — это было самое безопасное.

— Ола приведет Ганзелку, — вдруг перебила его Груберова.

Папрскарж кивнул и продолжал говорить. Но мысли его сейчас были о другом. Граховец принес приказ штаба партизанской бригады выявлять людей, которые по каким-то причинам хотят покинуть Чехию, и переводить их через границу.

Вскоре пришел Ушелик, молодой, невысокий парень, плечистый, с загорелым лицом и коротко остриженными жесткими волосами. С ним был Ганзелка и еще какой-то блондин.

— Это доктор Дворжак, — представил Ушелик блондина Папрскаржу и Ярыне. — Я заодно переведу и его, — добавил он без всяких предосторожностей. Ушелик был явно подвыпивши, и ему, наверное, сейчас море по колено.

Папрскарж сидел молча. Поведение Ушелика ему не нравилось.

— Ола, — укоризненно сказала Ярына, — вы пили?