Всегда настороже. Партизанская хроника - [26]
— Вот именно! — взорвался Янек. — Мы уже получили… кукиш.
— Я же говорю тебе, что мы поторопились. Восстание было отменено. Сам пан президент прислал из Лондона шифрованную депешу. Он призывает сохранять спокойствие, не проявлять никакой поспешности, согласовывать все заранее. Никаких там местных переворотов, которые не связаны со всем сопротивлением в целом и с политической программой правительства. Что ж, это разумно, ничего не скажешь!
— Разумно! — фыркнул Горнянчин злее, чем обычно, потому что священник вывел его из себя. — Они должны были доставить оружие, а остальное — не их забота, раз у них поджилки трясутся!
— Тут дело не в храбрости, Янко! Если мы станем действовать по-разбойничьи, толку будет мало — только людей ввергнем в беду. В депеше говорится, что сейчас надо заботиться о том, чтобы, к тому времени когда передвинется линия фронта, в общинах была налажена экономическая жизнь, надо подготовить национальные комитеты, обеспечить политическую власть в государстве…
Горнянчин не дал ему договорить:
— Вот что для вас главное! Потому-то вы и просиживаете ночи у старосты, разговорчиками занимаетесь, обсуждаете положение. Закроете поплотнее окна, двери да Лондон слушаете. Знаю. Вы давно уже село поделили между собой, заботитесь о своей кормушке! Вот почему у вас нет времени на борьбу.
— Что ты плетешь, Янко! — не на шутку рассердился священник и резко поднялся, стукнув посохом о пол, словно норовистый конь копытом.
— Если вы Хмеларжа да Сурына-Сребреника к себе в компанию взяли… какая тут может быть борьба!..
— Да пойми ты… — хотел было продолжать объяснения священник, но Горнянчин прервал его:
— Прошли те времена, когда бедняк должен был за кусок хлеба кланяться вам в ноги. Болтовней войну не выиграешь. Пусть лучше ваши политики вместо красивых слов дадут нам оружие, а мы сами разберемся, что к чему.
Так они ни о чем и не договорились. Поняв, что нашла коса на камень, священник вновь перешел на дела духовные — тут он чувствовал себя увереннее. Горнянчин стоял у окна и упорно молчал.
Вошла Светлана с корзинкой терновника. Священнику и в голову не пришло отказываться от ягод, он считал такое подношение в порядке вещей.
— Подумать только, до чего ж все переменилось на нашем грешном свете! Уже и на высшее духовенство поднимают руку! Я получил сообщение, что арестовали нунция его святейшества папы. Его не спас даже дипломатический паспорт. Но попомните мои слова, Ватикан вмешается в это дело, Ватикан этого так не оставит!
Священник простился и ушел. Он и не подозревал, что Горнянчин засунул ему под ягоды несколько листовок.
Некоторое время спустя они повстречались в деревне. Священник отвел Горнянчина в сторону и стал корить его:
— Ну и удружил же ты мне! Когда я шел от вас, меня остановил патруль. Хорошо еще, что не задержали. Я потом ужаснулся дома, когда высыпал ягоды из корзины. Если бы они нашли!
— Не сердитесь, — усмехнулся Горнянчин. — Тогда всех останавливали и обыскивали. Из-за того, что у пьяного офицера парни вытащили в корчме пистолет… А мне во что бы то ни стало надо было переправить листовки в деревню. Вот я и положил. Ну что, пришли за ними?
— Пришли… Дело не в этом. Но почему ты мне ничего не сказал?
— Вы бы не захотели взять их, — откровенно признался Горнянчин.
Священнику было явно не по себе от этих слов. Он стоял, постукивая посохом по водосточной трубе. Потом вздохнул:
— Знаешь, Янко, мало ли что может случиться… Всякое бывает… В другой раз прихвати мне из дому лезвие. Хватит и половинки. Суну его куда-нибудь в шов.
На этом они и расстались.
Лейтенант Духров зашел за Павлиштиковой в школу. Ее вызвали с урока в коридор. Она вышла взволнованная, но, когда увидела Духрова, остановилась в замешательстве, не в силах скрыть разочарование. Они стояли в коридоре у подоконника, заставленного цветами, где-то внизу раздавался голос школьной сторожихи и чьи-то удаляющиеся шаги, из класса долетал шум и крик детей, оставленных без надзора.
Таня гладила листочек фуксии и смотрела в окно, чтобы не видеть смущенного лица лейтенанта.
— Милостивая пани… — начал было Духров, но тотчас же умолк. Он нервно постукивал ключом по оконной раме и напряженно глядел во двор. Вдруг, словно набравшись решимости, Духров снова обратился к ней:
— Милостивая пани…
— Зачем вы пришли сюда? — перебила его Таня. — Вам мало того, что вы причинили мне столько неприятностей?
Духров растерянно заморгал и выпрямился.
— Извините, — сказал он, — я не предполагал…
— Вы не предполагали! — зло повторила Таня. — Вы восстановили против меня всех в школе, во всей округе.
— Извините, — прошептал он в смятении. — Теперь все изменится. Меня переводят. Я уезжаю из Липтала…
Таня удивленно взглянула на него.
— Поэтому вы и пришли? Проститься?
— Да.
— Ну тогда давайте простимся, — сказала она жестко и поспешно протянула ему руку.
Но Духров медлил.
— Я хотел вам сказать, что… для вашего мужа я ничего не смог сделать. Тут никто ничего не сможет сделать.
— Как это так? — спросила она, подумав о Бельтце.
— Ваш муж умер, милостивая пани. Таня ухватилась за раму.
— Когда это случилось?
Алексей Николаевич Леонтьев родился в 1927 году в Москве. В годы войны работал в совхозе, учился в авиационном техникуме, затем в авиационном институте. В 1947 году поступил на сценарный факультет ВГИК'а. По окончании института работает сценаристом в кино, на радио и телевидении. По сценариям А. Леонтьева поставлены художественные фильмы «Бессмертная песня» (1958 г.), «Дорога уходит вдаль» (1960 г.) и «713-й просит посадку» (1962 г.). В основе повести «Белая земля» лежат подлинные события, произошедшие в Арктике во время второй мировой войны. Художник Н.
Эта повесть результат литературной обработки дневников бывших военнопленных А. А. Нуринова и Ульяновского переживших «Ад и Израиль» польских лагерей для военнопленных времен гражданской войны.
Владимир Борисович Карпов (1912–1977) — известный белорусский писатель. Его романы «Немиги кровавые берега», «За годом год», «Весенние ливни», «Сотая молодость» хорошо известны советским читателям, неоднократно издавались на родном языке, на русском и других языках народов СССР, а также в странах народной демократии. Главные темы писателя — борьба белорусских подпольщиков и партизан с гитлеровскими захватчиками и восстановление почти полностью разрушенного фашистами Минска. Белорусским подпольщикам и партизанам посвящена и последняя книга писателя «Признание в ненависти и любви». Рассказывая о судьбах партизан и подпольщиков, вместе с которыми он сражался в годы Великой Отечественной войны, автор показывает их беспримерные подвиги в борьбе за свободу и счастье народа, показывает, как мужали, духовно крепли они в годы тяжелых испытаний.
Рассказ о молодых бойцах, не участвовавших в сражениях, второй рассказ о молодом немце, находившимся в плену, третий рассказ о жителях деревни, помогавших провизией солдатам.
До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.
Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.