Всегда настороже. Партизанская хроника - [22]

— Одного человека! — резко крикнул офицер неожиданно сильным голосом.

Послышались команды, и через минуту на косогоре появился запыхавшийся солдат и откозырял офицеру.

Обергруппенфюрер протянул ему доску. Солдат взял ее и тут же едва не выпустил из рук. Офицер закричал на него, ударил перчатками по лицу и резко приказал ему идти. Солдат, весь напрягшись, спускался по косогору, бережно держа в руках доску.

Офицер повернулся к Янеку и вежливо простился с ним. Мезуланик фамильярно похлопал Янека по плечу и пообещал, что обязательно заглянет как-нибудь еще.

Они спускались к шоссе, а Янек задумчиво глядел им вслед.

— Они уже уехали, дяденька? А кого забрали? — услышал он вдруг за спиной чей-то голос и обернулся.

Это был Офефек — мальчуган Залеских, живших на краю деревни.

— А почему они обязательно должны кого-то забирать? — удивился Горнянчин.

— Да разве вы не знаете? Ведь они перевернули вверх дном всю деревню.

И Офефек рассказал, что в деревне возле дома старосты, прямо напротив общинного управления, повесили троих. Их привезли вот эти двое — толстый в мундире и штатский — и приказали повесить. Тому, что висит посредине, на грудь прикололи бумажку с надписью по-немецки: «Мы — бандиты».

* * *

В одно из воскресений к Горнянчиным, как раз когда они обедали, кто-то несмело постучался. Светлана замерла с ложкой у рта, глядя на мужа. Стук повторился. Никто не произнес ни звука. Дверь тихонько приоткрылась, и на пороге показалась красивая чернобровая девушка, из-под белоснежного платка виднелись черные как смоль волосы, разделенные пробором.

Она в один миг оказалась у стола, бросилась на колени перед Горнянчиным, схватила его руку и расплакалась.

— Тоганича! — изумленно прошептала Светлана, а Янек смущенно гладил девушку по голове, уговаривал ее:

— Ну полно, полно… перестань же…

— Ах, дядюшка. Ах, если бы вы знали… — причитала девушка.

Горнянчин с большим трудом повернул к себе залитое слезами лицо девушки.

— Что ж такое стряслось у вас? Уж не корова ли пропала? — гадала Светлана.

Тоганича расплакалась еще сильнее. Не на шутку встревожившись, Горнянчин потряс ее за плечи.

— Да говори же! Мамку убили, отца? Или обоих?

Но это не подействовало, и долго нельзя было добиться от нее толку. Тогда Янек строго прикрикнул на девушку, и она, продолжая плакать, замотала головой:

— Нет, с родителями ничего не случилось.

Янек и Светлана вздохнули с облегчением.

— Так в чем же дело? — уже спокойнее спросил Горнянчин.

Но девушка снова залилась плачем, лишь выдавила из себя одно слово:

— Помарыня… Помарыня…

— Помарыня?.. — вспоминала Светлана. — Это тот парень из Липтала, который учился на священника?

Да, дело было в нем. И когда Тоганича выплакалась, она рассказала о своем горе.

Помарыня, как и Тоганича, был родом из Ратковой долины. Они с Тоганичей росли по соседству, в детстве вместе играли. Дворы их разделял забор, впрочем, даже не забор, а прогнивший низкий плетень, заросший крапивой, у которого они подолгу простаивали, уже когда подросли. Мать Помарыни умерла, а перед смертью она высказала желание, чтобы мальчик посвятил себя церкви. Когда он окончил школу, отец отдал его в семинарию. Тяжело молодым тогда было разлучаться еще и потому, что никто не знал об их детской любви. Но делать было нечего — пришлось парнишке отправиться в семинарию. Отец между тем нашел себе молодую жену, взял в приданое хозяйство в Липтале и переселился туда. Помарыня мог видеться с Тоганичей только в каникулы. И вот этим жарким летом, в самый разгар войны, между ними произошло то, что рано или поздно должно было произойти… Помарыня, правда, после каникул вернулся в семинарию, старался перебороть себя, но уже не смог. Тогда он сбросил сутану, удрал из семинарии, а вчера вечером явился домой. Отец рассердился и потребовал, чтобы он возвратился в семинарию. Помарыня наотрез отказался, и отец, рассвирепев, отстегал его кнутом на глазах всего Липтала и выгнал из дому.

Янек расхаживал по комнате. Поникшая Светлана сидела сложив руки на коленях.

— Бедная покойная Марина! Сын-то обманул ее! — сказала Светлана со вздохом.

Тоганича перегнулась через стол, широко раскрыв глаза, платок сполз ей на плечи.

— Тетушка, что вы говорите? Значит, и вы тоже?..

И она снова заплакала.

— Хватит болтать! — прикрикнул Янек на Светлану.

Он подошел к девушке, погладил ее по блестящим черным волосам.

— Правильно сделал, что убежал! А ты не реви, радуйся этому, невеста!

— А что с ним теперь будет, дядюшка?

— Где он?

— Всю ночь бродил по лесу вокруг Ратковой. Не знал, то ли вернуться к отцу, чтобы уломать его как-нибудь, то ли пойти к нашим и повиниться во всем… Да он тут, у вас во дворе.

— Что? Во дворе?

Это было так неожиданно, что Янек даже рассмеялся. Атмосфера разрядилась, все почувствовали облегчение. Тоганича улыбнулась сквозь слезы.

Горнянчин распахнул дверь настежь и весело крикнул:

— Помарыня! Заходи давай, мы тебя не съедим.

Помарыня сидел на траве под грушей. Он встал и, ссутулившись, побрел к дому, промокший и усталый. Вид у него был как у побитого щенка.

— Ну, заходи, покажись, жених, — приветствовал его Горнянчин.