Все закончится на нас - [2]

Это кресло, должно быть, сделано из полимера для судостроения.

Я однажды видела, как мой отец наехал на улице на стол из такого материала, и полимер только что не смеялся над ним. На бампере машины осталась вмятина, а на столе не было ни царапины.

Мужчина, должно быть, понял, что ему не справиться с таким высококачественным материалом, потому что он наконец перестал пинать кресло. Он встал над ним, опустив руки и сжав пальцы в кулаки. Честно говоря, я ему немного завидовала. Он просто взял и выплеснул агрессию на уличную мебель, как чемпион. У него явно выдался отвратительный день, как и у меня, но, если я сдерживаю агрессию, пока она не проявится в пассивно-агрессивной форме, этот парень реально дал ей выход.

Моим выходом из стресса было садоводство. Я просто выходила на задний двор и вырывала все сорняки, которые только могла обнаружить. Но после того как два года назад я переехала в Бостон, у меня больше не было заднего двора. Или патио. У меня даже сорняков не было.

Возможно, мне стоило вложиться в кресло для патио из полимера для судостроения.

Я еще немного посмотрела на парня, гадая, собирается ли он что-то предпринять. Но он просто стоял, уставившись на кресло. Его кулаки разжались. Руки уперлись в бедра, и я впервые заметила, что рубашка явно маловата ему в бицепсах. Во всем остальном она сидела нормально, но руки у него были очень мощными. Парень принялся рыться в карманах, нашел то, что искал, и – я уверена, в попытке справиться с оставшейся агрессией – закурил косяк.

Мне двадцать три года, я училась в колледже и пару раз точно так же выпускала пар с помощью косячка. Я не собиралась судить этого парня за желание покурить траву в одиночестве. Вот только он не был в одиночестве. Он просто пока еще об этом не знал.

Он сделал длинную затяжку и начал было поворачиваться обратно к парапету. Выпуская дым, он заметил меня. Как только наши глаза встретились, он остановился. При виде меня на его лице не появилось ни шока, ни удивления. Между нами было футов десять, но звезды светили достаточно ярко, и я могла видеть его взгляд, медленно двигавшийся по моему телу, не выдавая ни единой мысли. Этот парень умел держать лицо. Его глаза сузились, губы крепко сжались. Этакий мужской вариант Моны Лизы.

– Как тебя зовут? – спросил он.

Его голос я ощутила где-то глубоко в животе. Это было плохо. Голосам следует останавливаться в ушах, но иногда – очень редко, честно говоря, – голос проникает дальше и отдается во всем моем теле. У него оказался один из таких голосов. Глубокий, уверенный, немного похожий на сливочное масло.

Я не ответила, и он снова затянулся.

– Лили, – наконец произнесла я и возненавидела собственный голос. Он прозвучал слишком тихо, чтобы незнакомец его услышал, не говоря уже о том, чтобы зазвучать у него в животе.

Парень чуть приподнял голову и слегка качнул ею в мою сторону.

– Не могла бы ты слезть оттуда, Лили? Пожалуйста.

Только после этих слов я заметила его позу. Он стоял очень прямо, почти застыл. Как будто он испугался, что я вот-вот упаду. Ничего подобного. Парапет был по крайней мере в фут шириной, да и сидела я ближе к внутреннему краю. Я бы успела уцепиться, да и ветер дул не со стороны крыши, а со стороны улицы.

Я посмотрела вниз на свои ноги, потом снова взглянула на него.

– Нет, спасибо. Мне здесь неплохо.

Он чуть повернулся, как будто не мог смотреть прямо на меня.

– Пожалуйста, слезай. – Это было уже больше похоже на приказ, несмотря на слово «пожалуйста». – Здесь семь свободных кресел.

– Уже почти шесть, – поправила я его, напоминая, что он только что едва не раздолбил одно из них. Мой ответ его не рассмешил. В ответ на мое неподчинение он подошел на пару шагов ближе.

– Ты всего в трех дюймах от того, чтобы упасть и разбиться насмерть. Хватит с меня такого на сегодня. – Он жестом снова пригласил меня слезть. – Ты заставляешь меня нервничать. И к тому же ломаешь мне кайф.

Я округлила глаза и перекинула левую ногу через парапет.

– Нельзя впустую потратить косячок. – Я спрыгнула и вытерла руки о джинсы. – Так лучше? – поинтересовалась я, направляясь к нему.

Он с шумом выдохнул, как будто он на самом деле затаил дыхание, видя меня на парапете. Я прошла мимо него, направляясь к той части крыши, откуда открывался лучший вид. По дороге я не смогла не заметить, насколько он симпатичный. К несчастью.

Нет. Прилагательное «симпатичный» было оскорблением.

Парень был красив. Ухоженный, дорого пахнувший, на вид старше меня на несколько лет. Он прищурился, следя за мной, а его губы как будто сжались, хотя это было не так. Когда я дошла до той части крыши, откуда открывался вид на улицу, я оперлась на парапет и стала смотреть на машины внизу, стараясь делать вид, что он не произвел на меня впечатления. По одной только его стрижке я могла сказать, что он из тех, кто производит сильное впечатление на людей, а я не желала тешить его «я». Хотя он ничего такого не сделал, чтобы я могла подумать, будто он этого от меня ждет. Но на нем была повседневная рубашка от Burberry, а я точно знала, что ни разу не удостоилась внимания никого, кому она была бы по карману.