Все за любовь - [4]

— Ну что ж, — закричала она ему вдогонку, — идите, идите. Вы ведь не любите, когда вам говорят правду!

Он остановился и резко повернулся к ней.

— Мисс Рид, я не знаю, кто поручил вам обвинять меня, — устало произнес он, — возвращайтесь к ним и скажите, что вы сделали все возможное и невозможное. Меня не интересует ваше предложение, каким бы оно ни было. Я уверен: есть десятки бывших теннисистов, которые были бы счастливы, что вы преследуете их, но я не из их числа. Я понятно выразился?

— Совершенно, — ответила она напряженно.

— Тогда вы не будете возражать, если я пойду домой и вернусь в свое — как вы это называете? — в свое дурацкое уединение?

Ее горящий взгляд скрестился с его не менее яростным, вынуждая его сдаться. Но, в конце концов, именно Кори пришлось опустить глаза. Пожав плечами и признавал свое поражение, она ответила:

— Конечно, если это то, что вы хотите.

— Да, именно то, чего я хочу, — подтвердил он. — Спокойной ночи. Было очень… очень интересно, — заключил он, набирая разбег, пока не побежал с полной скоростью.

В течение следующего получаса он не снижал темпа. Он запыхался и покрылся потом, а неприятные воспоминания о Кори Рид рассеялись в легкой дымке, вызванной усталостью и напряжением.

Придя домой, он тут же разорвал упаковку шоколадного батончика и сердито откусил огромный кусок карамели с орехами. Он знал, что это бессознательное действие — несомненный признак того, что миниатюрная мисс Кори Рид с ее сверкающими глазами и острым язычком задела его за живое. Не помогал даже шоколадный батончик. Действительно, к его удивлению и ярости он только напоминал ему цвет ее глаз. Он выбросил недоеденный батончик в мусорное ведро.

«Она с ума сошла, — бормотал он, с грохотом вытаскивая кастрюльки и сковородки из кухонного шкафа и швыряя их на плиту. — Что она о себе возомнила, эта незнакомка, называющая меня эгоистом. Если я хочу сидеть в этом доме до скончания века, то это, черт возьми, ее не касается».

Кори Рид не знала, что ему пришлось испытать за последние несколько месяцев. Ей-то не приходилось просыпаться по ночам, дрожа и покрываясь потом от кошмаров, четко напоминающих о всех деталях падения на горе Колорадо, когда его рука страшно изогнулась, а запястье хрустнуло, как пучок сухих веток. В его ушах до сих пор звучал жуткий треск ломающихся костей. Он до сих пор слышал приглушенные голоса врачей, рассматривающих его рентгеновские снимки и говорящих, что только чудо могло бы полностью восстановить функции его руки.

Чудо не свершилось, и он жил день за днем с чувством пустоты, зная, что никогда больше он не сможет заниматься профессиональным теннисом. Умом он понимал, что с ним могла бы произойти и более страшная трагедия, что другим приходится переживать худшие несчастья, но от этого боль не уходила. Пока не уходила.

Он взял несколько луковиц из холодильника, очистил их, затем поместил одну из них точно посередине деревянной разделочной доски. Самым острым ножом он одним духом разрезал ее на кусочки. От этого он почувствовал себя несколько лучше. Он резал снова и снова, пока не настрогал полдесятка луковиц. Он свалил нарезанный лук на сковороду вместе с оливковым маслом и поджарил его до золотистого цвета. К тому времени, как он добавил помидоры, томат-пасту, чеснок, базилик и лавровый лист, он уже почти полностью забыл о своей встрече с Кори Рид. «Однако, — решил он, оторопело созерцая огромную кастрюлю кипящего соуса для спагетти, — здесь наготовлено на целую мужскую сборную по теннису».

Когда эта мысль дошла до его сознания, он недоверчиво покачал головой. Сколько раз он делал это во время турниров? Пятьдесят? Сто? Это вошло в традицию, и даже теперь, когда он был один дома, он не мог нарушить эту привычку. Его холодильник был забит посудой, наполненной густым пряным соусом. Может быть, ему следует усовершенствовать рецепт и продавать эту штуку. Он мог бы сделать на этом карьеру, трезво размышлял он.

Пока соус готовился, Ивэн принял душ и переоделся в джинсы. Он растрепал выгоревшие на солнце волосы, натягивая бесформенный ручной вязки свитер, изумрудный цвет которого гармонировал с цветом его глаз. Он не часто надевал этот свитер, потому что он навевал все еще горькие, мучительные воспоминания о Дженифер. Этот свитер он получил в подарок от нее на Рождество, как раз за несколько недель до несчастного случая, за пару месяцев до того, как она сказала ему, что между ними все кончено, что у нее есть другой, и он тоже выступает в турнирах. Спортсменам, постоянно находящимся вместе в разъездах, сложно бывает создавать видимость нормальных взаимоотношений, но когда он был вынужден прекратить участвовать в состязаниях, то выдержать разлуку они не смогли.

Разрыв также положил конец и их мечте о том, что после ухода из профессионального спорта они возьмутся за осуществление теннисной программы для детей, тех детей, у которых, по всей вероятности, никогда не будет возможности играть. Теперь ему следовало признать, что их отношения и их мечта уже в прошлом, но у него иногда бывали одинокие, мучительные дни, когда образ Дженифер, ее смеющиеся глаза и прекрасно сложенное тело, ее быстрый ум и нежные прикосновения, продолжали дразнить его.