Все языки мира - [23]
Мой любимый календарь — Карманный справочник Дома книги — был сущим кладезем знаний; количество и разнообразие информации, помещаемой туда каждый год, когда-то меня просто-таки ошеломляли.
Греческий алфавит и таблица Менделеева, календарь на целое столетие и номограмма тригонометрических функций, реестр памятников старины мирового значения и почтовые тарифы, список коммуникационных линий и наиболее распространенные корректорские знаки, размеры печатных шрифтов и прогнозируемые курсы валют, результаты международных турниров по бриджу и охотничий календарь, перечень океанов вкупе с прилегающими морями и основные данные о солнечной системе. Целая вселенная…
Я проверял по календарю, действительно ли родился в пятницу, как говорила мать, и получалось, что так оно и есть. Еще календарь на столетие позволял узнать, каким днем недели был или будет любой день века, например, первое января двухтысячного года — дата столь далекая, что казалась мне невообразимой: вряд ли до нее удастся дожить.
Я вынул из сундука все календари, перенес в комнату и принялся раскладывать на полу по годам, быстро перелистывая каждый.
Календарей было тридцать пять; самый старый — за тысяча девятьсот шестьдесят первый год. Мне тогда шел одиннадцатый год, больше всего на свете я любил удить рыбу и неизменно, вернувшись с рыбалки, записывал в календарик все, что рекомендовали записывать справочники рыболова: название водоема, атмосферные условия, способ лова, применяемые наживки, количество пойманных рыб, прочие заметки и наблюдения.
Запись от 17 июля:
Река Висла (пятьсот шестьдесят шестой километр, считая от истока).
Безоблачно, безветренно, температура 30 градусов, давление 990 гектопаскалей.
Донка с поплавком.
Личинки мясной синей мухи, смесь: картошка, пшеничный хлеб, шафран.
Рыб — 0.
Очень низкий уровень воды, Висла пересыхает.
Календарь на тысяча девятьсот девяносто пятый. Сорок четыре года и новая страсть — биржа ценных бумаг. Записи после каждой сделки: покупка или продажа, акции, количество, курс, комиссионные, потеря, прибыль.
Запись от 21 октября:
Покупка — «Торговый банк» 50 штук по 247 злотых.
Комиссионные — 100 злотых.
Продажа — «Рафако» 300 штук по 25 злотых.
Комиссионные — 120 злотых.
Прибыль — 370 злотых.
В большинстве календарей странички были пустые. Иногда, раз в несколько недель или месяцев, появлялся какой-то адрес, фамилия, номер телефона или пара слов, которые спустя годы, как правило, уже ничего мне не говорили.
Но когда в ежедневнике за тысяча девятьсот восемьдесят первый год мелькнула запись от середины декабря:
«Босиком и на коленях…» (Мать восхищена)
— я сразу вспомнил, о чем речь.
В первые дни военного положения мать находилась под огромным впечатлением от проповеди, которую примас Польши произнес в одном из варшавских костелов. Отпечатанный на стеклографе текст я нашел на улице, шрифт был такой бледный, что мать не могла ничего разобрать даже в очках. Проповедь целиком она уже выслушала раньше по радио «Свободная Европа», но попросила один фрагмент прочитать ей вслух.
Я начал сначала:
Дорогие Братья и Сестры!
«Военное положение» застигло нас, ошеломленных, сегодня на рассвете, к вечеру мы убеждаемся: это что-то грозное, и спрашиваем: что будет дальше, что будет завтра? Как нам себя вести?
Следует смиренно признать, что только Бог, который есть Властелин грядущих времен, в точности знает, что будет с каждым из нас завтра, через неделю, через год.
Военное положение вводит новые суровые законы, отменяющие прежние гражданские свободы. Невыполнение приказов властей может привести к жестким карательным мерам, вплоть до кровопролития, поскольку власти…
— Это пропусти! — нетерпеливо перебила меня мать. — Читай про то, как он собирался молить босиком и на коленях.
— Погоди, мам, сейчас я до этого дойду…
Фрагмент, которого она не могла дождаться, как раз начинался:
Церковь защищает каждую человеческую жизнь, то есть и при военном положении будет где только можно призывать к недопущению братоубийства. Нет ценности большей, чем жизнь человека. Потому я сам буду взывать к рассудку, даже если обреку себя на оскорбления, и буду, даже если мне придется идти босиком и на коленях, молить просить: сделайте все, чтобы поляк не поднял руку на поляка.
— А знаешь, мам, что написал Куронь[34]? — сказал я, откладывая листовку с проповедью. — Он написал, что в Польше ждать уже нечего. Остается одно — восстание.
— Куронь не мог такое написать. Это исключено, — решительно заявила мать.
— Не мог? — я достал из кармана последний номер подпольного еженедельника «Тыгодник Мазовше» с письмом Яцека Куроня, тайком переданным из тюрьмы в Бялоленке. — Не мог? Однако написал! Не выдержал. Видать, и у него сдали нервы. Послушай:
На протяжении долгих лет своей оппозиционной деятельности я призывал избегать всяческого насилия. Поэтому считаю себя обязанным поднять голос и заявить, что сейчас свержение оккупационного режима общими силами мне представляется меньшим злом.
— Господи Иисусе! — мать схватилась за голову. — Может быть, это фальшивка?
«Босиком и на коленях…» (Мать восхищена)…
Дальше до конца года только чистые страницы.
Когда Манфред Лундберг вошел в аудиторию, ему оставалось жить не более двадцати минут. А много ли успеешь сделать, если всего двадцать минут отделяют тебя от вечности? Впрочем, это зависит от целого ряда обстоятельств. Немалую роль здесь могут сыграть темперамент и целеустремленность. Но самое главное — это знать, что тебя ожидает. Манфред Лундберг ничего не знал о том, что его ожидает. Мы тоже не знали. Поэтому эти последние двадцать минут жизни Манфреда Лундберга оказались весьма обычными и, я бы даже сказал, заурядными.
Эта повесть о дружбе и счастье, о юношеских мечтах и грезах, о верности и готовности прийти на помощь, если товарищ в беде. Автор ее — писатель Я. А. Ершов — уже знаком юным читателям по ранее вышедшим в издательстве «Московский рабочий» повестям «Ее называли Ласточкой» и «Найден на поле боя». Новая повесть посвящена московским подросткам, их становлению, выбору верных путей в жизни. Действие ее происходит в наши дни. Герои повести — учащиеся восьмых-девятых классов, учителя, рабочие московских предприятий.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Июнь 1957 года. В одном из штатов американского Юга молодой чернокожий фермер Такер Калибан неожиданно для всех убивает свою лошадь, посыпает солью свои поля, сжигает дом и с женой и детьми устремляется на север страны. Его поступок становится причиной массового исхода всего чернокожего населения штата. Внезапно из-за одного человека рушится целый миропорядок.«Другой барабанщик», впервые изданный в 1962 году, спустя несколько десятилетий после публикации возвышается, как уникальный триумф сатиры и духа борьбы.
Макар Мазай прошел удивительный путь — от полуграмотного батрачонка до знаменитого на весь мир сталевара, героя, которым гордилась страна. Осенью 1941 года гитлеровцы оккупировали Мариуполь. Захватив сталевара в плен, фашисты обещали ему все: славу, власть, деньги. Он предпочел смерть измене Родине. О жизни и гибели коммуниста Мазая рассказывает эта повесть.
Леонид Переплётчик родился на Украине. Работал доцентом в одном из Новосибирских вузов. В США приехал в 1989 году. B Америке опубликовал книги "По обе стороны пролива" (On both sides of the Bering Strait) и "Река забвения" (River of Oblivion). Пишет очерки в газету "Вести" (Израиль). "Клуб имени Черчилля" — это рассказ о трагических событиях, происходивших в Архангельске во время Второй мировой войны. Опубликовано в журнале: Слово\Word 2006, 52.
Анджей Стасюк — один из наиболее ярких авторов и, быть может, самая интригующая фигура в современной литературе Польши. Бунтарь-романтик, он бросил «злачную» столицу ради отшельнического уединения в глухой деревне.Книга «Дукля», куда включены одноименная повесть и несколько коротких зарисовок, — уникальный опыт метафизической интерпретации окружающего мира. То, о чем пишет автор, равно и его манера, может стать откровением для читателей, ждущих от литературы новых ощущений, а не только умело рассказанной истории или занимательного рассуждения.
Войцех Кучок — поэт, прозаик, кинокритик, талантливый стилист и экспериментатор, самый молодой лауреат главной польской литературной премии «Нике»» (2004), полученной за роман «Дряньё» («Gnoj»).В центре произведения, названного «антибиографией» и соединившего черты мини-саги и психологического романа, — история мальчика, избиваемого и унижаемого отцом. Это роман о ненависти, насилии и любви в польской семье. Автор пытается выявить истоки бытового зла и оценить его страшное воздействие на сознание человека.
Ольга Токарчук — один из любимых авторов современной Польши (причем любимых читателем как элитарным, так и широким). Роман «Бегуны» принес ей самую престижную в стране литературную премию «Нике». «Бегуны» — своего рода литературная монография путешествий по земному шару и человеческому телу, включающая в себя причудливо связанные и в конечном счете образующие единый сюжет новеллы, повести, фрагменты эссе, путевые записи и проч. Это роман о современных кочевниках, которыми являемся мы все. О внутренней тревоге, которая заставляет человека сниматься с насиженного места.
Ольгу Токарчук можно назвать одним из самых любимых авторов современного читателя — как элитарного, так и достаточно широкого. Новый ее роман «Последние истории» (2004) демонстрирует почерк не просто талантливой молодой писательницы, одной из главных надежд «молодой прозы 1990-х годов», но зрелого прозаика. Три женских мира, открывающиеся читателю в трех главах-повестях, объединены не столько родством героинь, сколько одной универсальной проблемой: переживанием смерти — далекой и близкой, чужой и собственной.