Все-все-все и Мураками - [19]

— Я здесь сижу.

Турбас сразу даже не понял, что это он сам отвечает на вопрос непонятного существа. Звук собственного голоса поразил его. Он опять почувствовал прикосновение к своему лицу, легкое такое касание.

— Давно сидишь?

Этот вопрос смутил Турбаса. Ему все еще трудно было включиться и осознать, что он беседует. Он выпучил глаза, вытянул шею, потом прищурился, вглядываясь в нечеткий силуэт.

И опять, как в первый раз, голос сам выплеснулся из него и отстраненно прозвучал:

— Давно.

В воздухе произошло некоторое движение, силуэт спустился ниже, он как будто бы пододвинулся к собеседнику. Турбас разглядел его более четко. Светлые глаза, нос длинный, улыбка, тонкое тело, длинные ноги и руки. «Это девушка», — подумал Турбас. Мысль его начала работать достаточно быстро, удивление потихоньку проходило.

Он произнес следующие слова почти без усилий:

— Я здесь сижу всегда, с тех пор, как умер.

— Зачем? — спросила воздушная девушка.

— Мне тут надо, — ответил Турбас и уже не удивился своему голосу.

— Нет, нет, ты просто устал. И отчаялся. Здесь пусто, тебе тут не нужно быть, как устал ты, как же ты устал, — произнесла воздушная девушка, и опять что-то капнуло на лицо Турбаса.

Он увидел слезы, капающие из ее глаз.

— Не плачь, ты тревожишь меня, — произнес он уже совершенно осознанно и довольно строго.

— Иди в лес, там, у озера, за елками… тебе туда. — Призрачная девушка произнесла эти слова и растворилась в воздухе.

Турбас сидел на пороге своего дома в смятении.

Глава 11 Век живи — толку чуть

Анжелка позвонила уже вечером.

— Приходи, все тут, тебя ждем.

Я отправилась. Но как-то без особой радости, какая-то во мне пасмурность присутствовала. С другой стороны, время до завтра быстрее пролетит, посижу у них, на Мураками посмотрю, потом сразу спать можно лечь, и вот оно — завтра.

На кухне у Анжелки просто Версаль какой-то. Прибралась, по-моему, даже полочки над плитой помыла. Стол скатертью накрыт. Боже ты мой, вот что любовь и уважение к гениям делает с женщинами! На столе курица жареная, но это точно не она сама жарила, курица-гриль, куплена в магазине, сто пудов. А салат с крабовыми палочками? Сегодня же не Новый год, господа?! А патиссоны в вазочке хрустальной? А пирожки печеные? В том же магазине, что и курица? Но все равно, сегодня же не Анжелкин же день рождения!

Или я уже с ума схожу и память отшибло? Нет, с памятью вроде все нормально. За столом Витька, Полюшко и Мураками. Картинка просто чудо, Ионеско просто отдыхает, просто пир абсурда.

Витька, по-моему, даже побрился и рубашку посвежее нацепил. Полюшко в своем прикиде, как приехал, ему и в голову, наверное, не приходит, что с собой можно сменную одежду прихватить, когда в другой город едешь — в гости там или на долгое время. Анжелка — мама, мамочка моя! — укладку сделала, кофточка новая какая-то прикольная… Джинсы тоже новые, что ли? Туфли на шпильках, сто лет их не надевала, по-моему, со школьных времен. Идут ей каблуки, стройная она прямо какая, так всегда надо ходить.

Разговор идет на английском языке. Вот у нас как. Прямо салон Анны Шерер, даже круче. Потому что у Шерер все о политике больше и светскость всякая, а тут разговор идет чисто научный: Витька докладывает Мураками и так объясняет, что я всего и не понимаю, потому что он терминами швыряет сходу и быстро лопочет.

Вот поди ж ты, вроде безумный, а как свободно излагает мысли, как бойко — как будто в Оксфорде лекции всю жизнь читает. Я и не знала, что он так владеет языком. Полюшко сидит и, мне кажется, не понимает, вот и реплик не подает: типа внимательно слушает. Мураками открыл рот и явно тащится, по лицу видно. Я понимаю, что тут опять о пуговичной теории речь идет, только мне-то Витька все по-детски объяснял, а тут — по-научному.

Анжелка тоже не все понимает. На столе водка, шампанское. Шампанское дорогое, наверно, Мураками принес. Все едят, мне полную тарелку навалили салата, курицы белого мяса кусок. Анжелка — настоящий друг. Шампанского налили вкусного. Я поела, выпила, слушаю их, хотела уже сигаретку закурить, чтобы совсем расслабиться.

Анжелка говорит:

— Давайте на лестнице курить, а то сильно накурено будет.

Опять новшества какие-то…

Я говорю:

— Пойду на лестницу, кто со мной?

И представляете, кто вызвался? Никогда бы не подумала. Полюшко. Он говорит: я, мол, тоже до кучи схожу. До какой кучи он сходит, интересно? Или он думает, что это мы с ним — куча? Никто не возражал. Мне показалось, Анжелка даже обрадовалась. Говорит:

— Идите, а потом другая серия пойдет, там банка на подоконнике стоит.

Мы вышли. И тут из Полюшка фонтаном прямо полились потоки слов. Мы с ним довольно давно знакомы, но чтобы разговаривать так — никогда. Бывало иногда, пара-тройка слов, но не больше. А тут его буквально понесло.

— Что, что это такое? С чего это они все перед ним такой бисер мечут? Где они его выкопали?

— Что значит — выкопали? Это — великий Мураками. Они познакомились случайно.

— Кто великий? Этот японец?

— Ну да, он очень популярный, модный.

— Что за глупости?!

— Тебе, может, и глупости, а весь мир читает.

— Я приехал, хотел сам Виктору почитать кое-что. А тут Мураками, блин, Мурасрами этот. Черте что. Я тоже великий, я круче его в сто раз.