Герман говорит: «Володя, а где ее брать, где брать-то эльгреку? Это ж еще надо…»
Я говорю: «Конечно, надо! А ты как думал? Водкой думал Толедо удивить?»
Герман: «Да, нет, я понимаю. А сколько их… Сколько они там возьмут?»
Я: «Эль-Греко?»
Он: «Ну? Эльгрека?»
Я: «Чем больше, тем лучше. Сколько привезешь, столько и возьмут».
Герман: «Володя, у меня всего неделя. А здесь, где его лучше всего брать?»
Я: «Лучше всего Эль-Греко брать в Ленинграде».
Он: «Е!»
Я: «В Эрмитаже».
Он: «Это… в музее???»
Я: «Лучше всего там».
Он: «Это ж еще в Ленинград ехать… а я и не паковался еще…»
Герман выбил зубами какую-то бодрую мелодию, что, видимо, означало активную работу мысли.
«Ну, желаю тебе», — я поднялся со скамейки и пошел к выходу.
«Володя! — крикнул Герман. Коридор был совсем пустой, двери кабинетов все настежь — никого в здании. Можно было кричать, не опасаясь. — Володя! — опять крикнул Герман через весь коридор. — Ну, допустим, я напрягусь. Съезжу. Ну, возьму я эльгреку… а там-то, там-то, в Толедо… к кому мне там?»
«Там все просто! — крикнул я. — Сядешь у вокзала на шестой троллейбус, и до остановки «Рынок». Там спросишь. С руками оторвут».
Я вышел на улицу. Жарко было невыносимо. Я вообще не помню такой жары, как тогда. Разве вот… точно, так же жарко было раз в Испании… в Толедо.
А у нас в чебуречной над обрывом ветерок делал свое дело — стало прохладнее. За разговором легко ушли обе бутылки, и чебуреки были доедены. Приличные чебуреки. Немного пересушены, но ничего, есть можно.
С площадки Зеленого театра доносился «сиртаки», но уже не в кусочках, а полностью. Аккордеон наяривал, а женщина кричала: «Головки наклони-или, и на-а-лево… нога за ногу… вместе, вместе! Только влево… в кучу не сбиваться… и по кругу!».
Отяжелевшие, мы шли по улице Дражинского к нашему дому отдыха. В тени под горой между двух кипарисов бил ключ. Хрустальная вода падала с метровой высоты и разбивалась о бетонный пол в специальном углублении. Мы подставили под струю руки. А когда кисти занемели от холода, омыли лицо и пошли дальше.
Действительно ли была эта история с Германом-ударником, и действительно ли ударника звали Герман — не знаю. Может, так и было.
А вот Володя Долгин точно был. Сутулый, веселый, обаятельный.
Я его помню.
