Все тайны Грааля - [30]

Истоки символов и понятий, о которых упоминает Парацельс, как раз в каббалистике и учениях гностиков. А ходившие тогда по миру Евангелия так и называются гностическими. Так что у Кретьена речь идет, скорее всего, о «гностическом христианстве», когда его святой отшельник пользуется странной своей молитвой — заметьте, тайной молитвой, которой разрешает воспользоваться самому Персивалю только в самом крайнем случае. Но ведь и Иосиф Робера де Борона идет путями гнозиса: благодать Грааля сходит только на тех, кто может ее воспринять. Откуда это у него? Во времена Борона в Европу стал и проникать идеи арабского Востока, в частности тексты шиитских гностиков. Одной из них была книга «Язык муравьев» Шихаб-ад-дин Яхъя бен Хабаш бен Амирак Сухраварди, родившегося в 1165 году и убитого по приказу Саладдина за ересь в 1191 году. И судьба, и тексты этого философа не могли быть неизвестными любознательным крестоносцам. Так вот, в «Языке муравьев» Сухраварди приводит такую притчу (а он, как Христос, рассуждает притчами): «Несколько быстроногих муравьев из низших пределов мрака, возможно утвердившихся в своем положении, препоясалось и направилось в сторону поля, чтобы найти себе пищу. Вдруг они увидели пару побегов зелени, на поверхность которых утром осели капли росы. Один из муравьев спросил у своего спутника, что это за капли. Тот ответил, что начало этих капель — в земле. Другой же, вмешавшись, сказал, что они — от моря, и таким образом начался спор. (Умнейший из муравьев) сказал: «Подождите немного (чтобы увидеть), в какую сторону направлено влечение их! Ведь всякая вещь имеет влечение к своему началу и страстно желает возвратиться к своему источнику. Разве не видели вы, как ком земли, когда его бросают вверх, — поскольку начало его — низкое, и правило «всякая вещь возвращается к своему началу» подчиняет себе все вещи — падает (опять) вниз на землю. То, что стремится к полному мраку, от него и произошло. И, относительно Света Божественности, есть посылка о необходимо-желанной сущности; воображаемое соединение (с нею) невозможно, (если только) всякий, кто ищет свет, сам не принадлежит к миру света». И, пока муравьи были увлечены этим спором, солнце согрело воздух, и роса на побегах стала (испаряться и) подниматься вверх. И муравьи поняли, что она — не от земли, и, поскольку выпала она от воздуха, то и испарилась в нем — «Свет к свету! Бог ведет к своему свету, кого хочет. Бог вразумляет людей сравнениями»; «Господь твой есть крайний предел», «к которому восходит и благое слово, и доброе дело».

«Ничто не возникло помимо его воли, — вторит этому тексту одно из гностических Евангелий. — Итак, он Отец, желающий явить свое богатство и свою славу. Он устроил это великое состязание в этом мире, желая, чтобы явились участники состязания. чтобы нее сражающиеся оставили то, что возникло во времени, и стали презирать это в возвышенном, недостижимом знании и устремились к тому, который существует вечно. И те, которые сражаются с нами, будучи противниками, сражаясь против нас, мы побеждаем их незнание нашим знанием, поскольку мы уже узнали недостижимого, от которого мы вышли. У нас нет ничего в этом мире, чтобы не удержала нас власть мира, возникшая в мирах, которые на небе…. если этот пребывает в незнании, он весь — темнота и материальный. Так и душа принимает логос каждый час, чтобы дать его своим глазам как целебное средство, чтобы она смогла прозреть и чтобы ее свет сокрыл врагов, которые воюют с ней, и чтобы она сделала их слепыми своим снегом и заперла их своим присутствием и вовлекла их в бессонницу и чтобы она уверенно действовала своей силой и своим скипетром. В то время как ее враги взирают, устыженные, на нее, она устремляется к небу, и свою сокровищницу, и которой обитает ее ум, и в свое надежное хранилище, поскольку ничто из того. что произошло, не захватило ее, и она не взяла чужого в свой дом. Ибо многочисленны рожденные в ее доме, сражающиеся против нее и день и ночь, не зная отдыха ни днем ни ночью, так как их желание мучает их. Поэтому мы теперь не спим и не забываем о сетях, которые скрыто распростерты, готовые схватить нас. Ибо если нас поймают в одну сеть, она затянет нас в свою пасть, причем вода польется на нас, устремляясь нам в лицо, и мы будем взяты неводом вниз и не сможем вырваться из него, потому что над нами много воды, истекающей сверху вниз, погружая наше сердце в яму грязи. И мы не сможем освободиться от них: ибо те, кто схватит нас и проглотит, — людоеды, радующиеся, как рыбак, бросающий в воду крючок. Ибо он бросает разные приманки в воду, так как ведь каждая рыба имеет свою пищу. Когда она учует ее, она устремляется на ее запах. А когда она начинает есть ее, крючок, скрытый внутри приманки, хватает ее и с силон выносит из глубины: ведь ни одному человеку невозможно схватить эту рыбу на глубине кроме как хитростью, которую применил рыбак: при помощи приманки он подцепил рыбу на крючок. Точно так же и мы пребываем в этом мире, как рыбы. А противник бодрствует, замышляя против нас, ища нас, как рыбак, желая поймать нас и радуясь, что может нас проглотить. Ибо он проносит перед нашими глазами множество пиши, принадлежащей этому миру, и хочет, чтобы мы возжелали одну из них, и попробовали только немного, чтобы он схватил нас при помощи своего скрытого зелья и вырвал нас из свободы и забрал нас в рабство. Ибо если он схватит нас какой-то одной приманкой, ведь неизбежно, чтобы он пожелал и остальное…. Таким образом, наконец, это становится пищей смерти. Но это — приманки, на которые дьявол ловит нас. Сначала он роняет печаль в твое сердце до тех пор, пока ты не начнешь мучиться какой-нибудь мелочью этой жизни и пока он не схватит нас своим зельем, а после этого внушит страстное стремление к одежде, чтобы ты гордился собой в ней, и любовь к деньгам, гордость, высокомерие, зависть, которая завидует другой зависти, красоту тела, мошенничество, а более всего этого незнание и беспечность. Эти все приманки противник таким образом искусно подготавливает и раскладывает перед телом, желая, чтобы сердце души обратилось к одной из них, и наконец топит ее. Как крючком, он насильно тянет ее в незнание, обманывая ее до тех пор, пока она не забеременеет злом и не породит плоды материи и не будет жить и скверне, устремляясь за многими желаниями и корыстями, причем плотская сладость влечет ее в незнание. А душа, которая попробовала это, поняла, что сладкие страсти — скоротечны. Она получила знание о зле. Она удалилась от них и стала жить по-новому. После этого она презирает эту жизнь, поскольку она преходяща, и взыскует пищи, которая возьмет ее в жизнь, и оставляет она ложную пищу, и получает знание своего света. Она шествует, снимая с себя этот мир, а ее истинная одежда облачает ее изнутри, причем ее брачное одеяние надето на нее в красоте сердца, а не в гордости плоти. И она познает свою глубину и устремляется к своему двору, причем ее пастырь стоит у двери…..Она обрела свое восхождение и успокоилась в том, который сам находится в покое. Она простерлась в брачном чертоге. Она вкусила от пиршества, которого алкала. Она взяла бессмертной пищи. Она нашла то, что искала. Она получила отдых от своих трудов, причем свет, который светит на нее, не преходящ, тот, которому принадлежит слава, сила и откровение во веки исков».