Все связано - [2]

Я повторю, на тот случай, если вы прослушали:

НЕ РАЗБУДИТЬ, НАХРЕН, РЕБЕНКА.

Прям вот так.

Все еще не доходит? Тогда не заводите детей. Видите ли, дети прекрасны. Бесценны. По-ангельски. Особенно, когда спят. Однако если их потревожить посреди сна? Это какие-то монстры. Раздражительные, злые маленькие чудовища, которые имеют разительное сходство с гремлинами, покормленными после полуночи.

Жестокая правда в том, что даже когда дети хорошо отдохнут, они все равно чертовски эгоистичны. Эгоцентричны и требовательны. Им плевать на то, что вы делали до того, как понадобились им, — или, что еще важнее — кому вы пытались кое-что сделать. Они думают только о себе. Они голодны. Они мокрые. Они хотят, чтобы их взяли на руки, потому что вид из детской кроватки им надоел.

Для всех вас счастливых пар, ожидающих прибавления вашего собственного дорогого маленького кайфолома? Я хочу вас сказать, как все выглядит на самом деле — не эту утопическую хрень, которой вас кормят в книжках типа Чего ожидать.

Поехали: В первые дни после их рождения, когда они еще в больнице, все младенцы спят. Мне кажется, это происходит двадцать три из двадцати четырех часов в сутки. Наверно, им там чего-то подмешивают в бутылочках.

Как бы то ни было, через день или два, если все идет нормально, вас отправляют домой. И вот тогда ребенок решает, что уже выспался. И находит себе другие занятия.

Вы знали, что плач ребенка на двадцать децибел выше, чем свист паровоза? Уверен, что нет. Посмотрите в интернете, если не верите.

К третьему дню, я был убежден, что с Джеймсом что-то не так. То ли расстройство желудка, то ли аллергия на обои.

То ли мы просто ему не нравились.

Не важно, по какой причине, но он был не особо счастлив. И постоянно давал нам об этом знать. Утром. Днем. И — его самое любимое — всю ночь напролет.

Изредка, просто чтобы нас подразнить, он отключался ненадолго. Но если он не спал? Точно. Он ревел. И я имею в виду не всхлипывания с трясущимися губками. Черт, нет. Я говорю о сиреноподобном визге во все горло с пинанием ног и толканием рук.

Синдром детского сотрясения? Теперь я точно знаю, что это такое.

Не то, чтобы мы собирались применить к этой заднице ядерное оружие, но честно? Это было совсем не смешно.

К нам часто приезжала моя мама, и поначалу я чувствовал облегчение. Я решил, что она проходила через это дважды и знает, как с ним справиться. Мамы всегда все делают лучше.

Только… у нее не получалось.

Она всего лишь спокойно улыбается, что просто бесит, когда качает нашего орущего ребенка на своем плече. Потом она говорит нам, что это нормально. Что все дети кричат. Что Кейт и я должны выработать наш собственный способ, как с этим справляться.

Никогда раньше мне не хотелось стукнуть свою мать. Никогда не понимал таких психов, как братья Менендес или Джим Гордон. Но в те черные дни, когда сон — и оральный секс — были лишь отдаленным воспоминанием, мне жаль говорить, но убийство собственной матери казалось мне чертовски привлекательным.

Потому что я знал, что моя мать знала секреты счастливого малыша — что у нее были Ключи от Королевства. Но по какой-то злой причине или из мести, она просто не хотела нам их передать. А недостаток сна может свести вас с ума. Даже самые абсурдные идеи вдруг кажутся вполне пригодными.

Как-то раз, время было около четырех утра и я…

Вообще-то, будет лучше, если я вам покажу, чтобы вы имели полное представление. Да, это флешбэк во флешбэке — но вы же умные, справитесь. Я буду говорить медленно, на всякий случай:

Джеймс, возраст — пять дней:

«Уааааа, уааааа, уааааа, уааааа.»

Через какое-то время я открываю глаза и смотрю на время на будильнике, Кейт уже села, готовая выпрыгнуть из кровати и схватить свернутый комок злости в колыбели рядом с кроватью.

Четыре утра.

Мысленно, я рычу — потому что прошло меньше часа с тех пор, как он уснул. Хотя мой первый эгоистичный порыв — это закрыть глаза, и пусть Кейт сама с этим справляется, но часть меня хочет помочь ей, пока могу — потому что я не хочу, чтобы она сошла с ума — удар левой по эгоистичной части.

«Уааааа, уааааа.»

— Я возьму его, Кейт, — я откидываю покрывало и натягиваю спортивные штаны. — Ложись спать, — я вроде как надеюсь, что она будет спорить на этот счет… но нет. Она снова падает на подушку.

Я поднимаю Джеймса и прижимаю его к своей голой груди. Он трется щекой о мою кожу, прежде чем разразиться душещипательным криком. Я выхожу из спальни с ним на руках и направляюсь в кухню. Из холодильника я достаю бутылочку с грудным молоком, которое Кейт сцедила днем при помощи того странного дойного насоса, который она взяла у Долорес на вечеринке в честь скорого рождения малыша. Держа одной рукой Джеймса, я подставляю бутылочку под струю горячей воды так, как учил нас консультант по грудному вскармливанию в больнице.

Когда она стала теплой, я иду в гостиную с сонными глазами и уставшей походкой. Сажусь на диван, укачивая Джеймса на руках, и вожу соской по его губам.

Я понимаю, что это плохая идея кормить его каждый раз, когда он просыпается. Я знаю все о важности кормления по часам и срыгивании и приучении его успокаиваться самому. Я понимаю, что он не может быть голодным, так как ел час назад. Но вся эта пытка с недостатком сна не просто так. Поэтому к чертям всю эту ерунду, ради надежды вернуть его — и меня — ко сну как можно скорее.