Все совпадения случайны - [34]

Николас посмотрел на отца и пожал плечами:

– Говорю же тебе, папа, не помню. И не переживай ты так.

Роберт снова вгляделся в лицо сына в поисках хоть тени тревоги, но не уловил ничего подобного. Что бы он ни пережил тогда, это похоронено глубоко, не доберешься.

– Знаешь, стоило бы тебе свозить свою девушку в какое-нибудь действительно хорошее место. Если надо, помогу. А то с такой зарплатой, как у тебя, особо не разгуляешься.

Николас потрясен. Это было явно против правил, против маминых правил, но, конечно, он с радостью примет все, что даст ему отец.

– Спасибо.

Добросив Николаса до дома, Роберт долго кружил по улицам, выжидая, пока Кэтрин ляжет и уснет. Он поставил машину рядом с домом и посмотрел на окно спальни. Свет погашен. Он вынул из портфеля книгу, и, направив на первую страницу светящийся экран мобильного телефона, прочел: «Вокзал Виктория в серый дождливый полдень четверга. Если хочешь исчезнуть, лучше дня не придумаешь…»

Он слишком устал, чтобы читать дальше, да к тому же сердце ему разорвали фотографии. Завтра прочитает. Он вошел с телефона в Интернет, набрал в поисковой строке название «Идеальный незнакомец». Как и Кэтрин, он не нашел ничего, что пролило бы свет на личность автора – мужчина это или женщина, возраст. Наверное, мужчина, подумал он, моих лет. Прочел отклик. Чей, интересно? Выбрался из машины, захлопнул дверь, зашел в дом. На мгновение остановился, прислушался, затем, стараясь не производить ни малейшего шума, направился в комнату для гостей.

Глава 23

2013, начало лета

Вторую ночь подряд Кэтрин ложилась одна. Вчера она долго бодрствовала, ожидая возвращения Роберта, но в конце концов не выдержала и уснула. А проснувшись наутро, не обнаружила ни единого признака его возвращения. И лишь услышав, как он хлопнул входной дверью, сбежала вниз и убедилась, что дома он все же был, но ушел, не желая будить ее.

Верно, он совсем завален делами, раз приходит домой так поздно и уходит так рано. Она хотела поговорить с ним, спросить, почему он не позвонил, не сказал, в чем дело, отчего не вернулся к ужину. Он ведь обычно такой заботливый. Да, заботливый. Настолько заботливый, что лег в комнате для гостей, лишь бы не потревожить ее. Наверняка рад, что бессонница у нее прошла, и не захотел будить. И утром, когда уходил, должно быть, тоже. Так что ей следовало бы быть благодарной, но благодарности она не испытывала. Ей было не по себе. И на протяжении дня беспокойство только усиливалось, когда на звонки он не отвечал вообще, а на эсэмэски – не сразу и сухо.

И вот сейчас, вновь оставшись одна в постели, она вслушивалась, не раздадутся ли шаги в доме. Скоро полночь. Она слышала стук колес проходящего поезда, шелест шин на влажной дороге, скрип тормозов подъезжающего такси. Хлопанье двери. Кэтрин села в постели. Наверное, он. Она ждала, что в замке повернется ключ, но услышала лишь, как вдали пробил полночь церковный колокол. Она встала и вышла на лестничную площадку. И только тут услышала, как звякнула связка ключей на столике в холле – так тихо, что, если бы она не напрягала слух, ни за что бы не услышала. И если бы лежала в постели, как, должно быть, думал Роберт, не узнала бы, что он вернулся и находится внизу. А теперь она слышала лишь, что он старается скрыть свой приход. Она ждала, что он поднимется, и, так и не дождавшись, направилась вниз, на ходу затягивая пояс халата и усмиряя внезапно возникшую боль в желудке.

Роберт не произнес ни слова, лишь, не сводя взгляда, смотрел, как Кэтрин приблизилась, подвинула стул и села рядом с ним за кухонный стол. Он отпивал виски и все смотрел, смотрел на нее.

– Роберт, – мягко произнесла она. Кроме его имени, больше она ничего сказать не смогла.

Он отставил бокал, полез в карман пиджака и извлек из него конверт. Нащупав фотографии, стал раскладывать их на столе, точно собираясь показать карточный фокус. Она смотрела на них, поначалу в недоумении, как и он, когда увидел их впервые. Потом до нее дошло. Она видела снимки. Слышала звук. Тук, тук, тук.

– О Господи. – Невольную путешественницу во времени, ее отбросило назад. Она не прикасалась к фотографиям, только смотрела.

Он стиснул ее запястье, заставил взять их в руки.

– Смотри. Как следует посмотри. На себя.

Она повиновалась. К глазам ее подступили слезы, в горле пересохло, она задыхалась. Прижала к глазам рукав. Плакать она не могла – если заплачет, уж не остановится, будет рыдать и рыдать и в конце концов потонет в слезах. Они все потонут. Это и есть худший миг? Нет, и она знала это.

– Смотри, я сказал. – Он никогда не говорил с ней таким тоном, никогда от его голоса не пронизывало холодом все ее тело. Голоса он не повышал, но в нем не было и тени любви, лишь ярость. –  Смотри, смотри, все смотри.

И ей пришлось подчиниться, она начала рассматривать снимки, один за другим.

Когда черед дошел до фотографии, на которой она изображена мастурбирующей, он остановил ее. Таких снимков было несколько, и он не хотел, чтобы она лишь бегло взглянула на них и принялась за другие. Нет, пусть рассмотрит получше. Затем он выхватил у нее снимки и выложил все три в ряд. Триптих: жена-бесстыдница. Его жена, в глянце, в цвете, лежала на кухонном столе, с влажными пальцами, запущенными внутрь себя. Легкие, проворные пальцы. И тут Роберт не выдержал и заплакал, от чего сердце Кэтрин разрывалось.