Все случилось летом - [49]
«Не отдам, — подумал с мрачной решимостью. — Ни за что не отдам…»
Пройдя лес, неподалеку от дороги он увидел недавно поставленную здесь лесопильную раму. Трещал мотор, шипели пилы, орали люди, пахло смолой и разогретой смазкой. Снег кругом исполосован был санными полозьями, истоптан копытами. Девчонка сидела на штабеле свежих досок и заигрывала с парнем, должно быть, машинистом, тот все норовил схватить ее за руку. Дамбран смотрел на людей и все никак не мог понять, как они смеют кричать и дурачиться, когда его Салниса забраковали. Неужто им ничего не известно?
Но этим людям решительно не было дела до прохожего на дороге, будто это был вовсе и не Дамбран, с которым случилось такое несчастье, а самый обычный прохожий, — о нем думают, пока его видят, а прошел — и тут же забыли. Немного погодя он повстречался с гурьбой школьников, те посторонились, сняли шапки, почтительно поздоровавшись с ним, но когда старик удалился, дети обернулись с удивлением: он не ответил на приветствие, прошел мимо, даже не глянув на них, какой-то весь потерянный, нахохлившийся.
Председателя колхоза Себриса Дамбран встретил у конторы в момент, когда тот садился в кабину грузовика рядом с шофером — куда-то ехать собрался, но, увидев старика, двинулся навстречу, протягивая руку.
— Здравствуй, Дамбран, давненько тебя не видел. Где ж ты был вчера?
— Где вчера был, там сегодня нет. Вчера в лавку ходил, а сегодня вот к тебе. Разговор есть…
— Тогда пошли в контору, на улице какой разговор.
Шофер, явно недовольный таким оборотом дела, вылез из кабины и направился за ними следом. Это был молодой парень, видно, недавно демобилизовался, еще в гимнастерке. Он торопился в город, пока магазины на обед не закрылись. Дороги замело… А тут, как на грех, принесла нелегкая этого старика…
В конторе было душно, и у Дамбрана закружилась голова. Он присел на лавку и долго не мог собраться с мыслями. Придя в себя, увидел напротив председателя, тот, должно быть, о чем-то спросил и теперь выжидательно на него поглядывал. Поодаль за столом сидели две женщины, счетоводы, что-то писали, не обращая внимания на вошедших.
— Так вот, — сказал старик, — хотел узнать насчет Салниса.
— Салниса? Это кто такой?
Председатель сдвинул на затылок потертую ушанку. Ростом он был невелик, по плечо Дамбрану.
— Да это конь мой. Чего ради вы вчера его забраковали и решили продать?
— Ах вот оно что. Ты говоришь о колхозных лошадях. Салнис… Постой, постой, не тот ли, что у тебя в конюшне в крайнем стойле? Маленький такой, старый, с коровьим брюхом?
— Я спрашиваю, зачем понадобилось его продавать?
— Послушай, Дамбран, а что еще прикажешь делать со старыми клячами? Только корм переводят, пользы от них никакой.
— Но зачем понадобилось его продавать?..
Дамбран уставился в пол и упрямо твердил одно и то же. Когда-то был он дородным, широкоплечим, а теперь согнулся, ссутулился, только длинные кости и остались. Исхудавшее лицо заросло седой бородой, глаза запавшие, нос и щеки покрыты сеткой красных прожилок… Приглядевшись к старику, председатель начал кое о чем догадываться. В каком колхозе на первых порах не было таких вот горестей, таких страданий? А для этого старика больной вопрос растянулся на долгие годы.
— Ты же сам, Дамбран, был когда-то хозяином. Ну вот и рассуди, — как бы ты поступил на моем месте? Доход колхозу приносят сейчас лишь коровы, мы ж их осокой да соломой кормим, а лошади стоят без дела и уписывают клевера. А летом? Коровы по лугам и мелколесью пасутся, лошади жируют на отаве! У нас ведь целый табун жеребят, это ладно, но ведь сколько пятилеток, шестилеток, которых еще ни разу не запрягали. На кой черт нам держать такую прорву? Ну, скажи?
Много жарких мыслей было на сердце у Дамбрана. Надо бы рассказать о полях, которые он возделывал вместе с Салнисом, о том, как беженцами маялись, о том, как домой воротились, о первой борозде той осенью — да мало ли о чем надо было рассказать, но где нужные слова взять, да и может ли вообще человек такое высказать?
— И куда их денут? Этих проданных? — только и мог из себя выдавить он хриплым голосом.
— Этого, Дамбран, не берусь сказать. Молодняк, надо думать, пошлют туда, где в лошадях нужда, а старых… Старых — отдадут в зверосовхоз на прокорм чернобуркам. Лисиц тоже чем-то надо кормить.
Шофер, прислонившись к дверному косяку, слушал разговор. Парню он казался настолько глупым и ненужным, что тот не переставал удивляться, как это председатель, умный мужик, занимается пустяками в то время, как они должны были давно уже ехать в город.
— Председатель, нам ведь еще нужно забрать цистерны для навозной жижи, шиферные гвозди, провода… А склады работают… — не утерпев, вмешался он.
— Погоди, — отмахнулся Сербис и опять повернулся к старику. — Такие вот дела, Дамбран, сам видишь…
Шофер пожал плечами и отошел к счетоводам. Там они пошептались о чем-то, посмотрели на старика, поулыбались и завели свой разговор. А Дамбран, сняв рукавицу, запустил дрожащую руку за пазуху и вытащил оттуда сверток с деньгами.
— Раз никак нельзя иначе… Раз уж… Тогда ты продай Салниса мне. Я заплачу по государственной цене. Даже больше заплачу.
