Все сложно - [20]

— Да… Да. Я понимаю, — он проводит ладонями по лицу. — Может, идея с романтиком не такая уж и провальная.

— Ты знаешь, что она любит чайные розы? Приготовь ей ванну с лепестками, включи музыку. Здесь можно… Через телефон.

Я чувствую себя ужасно глупо. И не могу этого скрыть. Олег невесело смеется. Распластывает руки по сторонам от раковины, опускает голову… Я не знаю, какие невеселые мысли его одолевают. Может быть, те, что посещают иногда и меня. В принципе он уже их озвучил: «А мне? Как мне? Она не думает?». Правда в том, что психика больного человека устроена таким образом, что он думает лишь о себе. Вот и все.

— Спасибо, Александра Ивановна.

Я вымученно улыбаюсь. Он назвал меня по имени-отчеству без издевки. На самом деле благодарный мне за подсказку. Похлопываю его по предплечью:

— Пойду, гляну, как там Котька.

Когда я возвращаюсь в спальню, Котька разговаривает по телефону. Я знаками показываю, что зайду позже, но она качает головой и манит меня указательным пальцем.

— Да-да, конечно. Если вы считаете, что это необходимо. Угу… Да. Обязательно.

— Есть новости?

— Угу! Звонил Королев. Хочет завтра провести какие-то дополнительные тесты.

— Он объяснил, зачем? — в последнее время у меня так мало хороших новостей, что мне в любой новой видится подвох.

— Да нет. Они все время что-то тестируют. Может, подберут мне новую схему.

— Третью? — я скептически вздергиваю брови и чуть поворачиваюсь, когда в комнату входит зять. — Знаешь, малышка, я, конечно, не врач, но не думаю, что их можно менять так часто.

— Там Борис Степанович пришел.

— Папа? А, да. Я ему хотела показать пару новых песен.

Радость, что в Котьке не угасла жажда творчества, перекрывает даже раздражение от того, что меня опять никто не посчитал нужным поставить в известность о приходе Бориса. Тот является в мой дом, когда ему заблагорассудится. То он Котьку из больницы привозит, то отвозит, то у них какие-то дела с Миром, то он просто заехал на ужин. А что? «Посидим по-семейному» — так и говорит. Я благодарна ему за помощь, без Бориса нам совсем бы туго пришлось, но… Его как-то уж слишком много в моей жизни. Такой он человек. Стоит ему появиться, и все начинает вращаться вокруг него. Он заполняет своей кипучей энергией все пространство, затмевает всех, перетягивает на себя внимание. А потом ты просто ловишь себя на том, что пляшешь под его дудку, хотя и близко ничего такого не планировал.

— Сил-то хватит, Коть?

— Я не инвалид! — бурчит та. — Хватит.

— Ну, тогда занимайтесь тут, а я приготовлю обед.

С Победным сталкиваемся в дверях. В руках у него два букета.

— Это тебе.

В руки мне перекочевывает облако ароматной сирени. Утыкаюсь в него носом, хотя и понимаю, что это — подкуп. И мне бы лучше было его послать, но… Но! Мне сто лет никто не дарил сирени.

— А это, Коть, тебе. Знаю, ты любишь розы, но когда еще я тебе тюльпаны подарю?

— Спасибо, папулечка.

Сидя на кровати, Котька поднимает руки и зазывно шевелит пальцами, мол, иди, я тебя обниму. Победный коротко кивает и, недолго думая, всучивает мне еще и тюльпаны:

— На, в вазу поставь, — командует он и шагает к дочке.

То, что я беспрекословно на автомате выполняю его команду, понимаю, лишь когда все готово. Растерянно гляжу на розовые мохнатые тюльпаны в вазе, закрываю лицо ладонями и смеюсь, смеюсь… Нужно было все-таки послать этого неисправимого гада! Но вместо этого я беру другую вазу — красивую, из зеленого венецианского стекла, купленную уже после развода, и ставлю в нее сирень.

— Угодил? — за спиной звучит голос Победного.

— А ты сомневался?

— Нет, — усмехается он, но как-то невесело. — Я с Котькиным врачом разговаривал.

— Да? И что?

— Он говорит, что нужно еще раз ее проверить.

— Да, Королев ей тоже звонил. Тебя это беспокоит?

Победный ведет ладонью по густым черным волосам. Косится на дверь, опасаясь, что нас кто-то услышит, подходит ко мне и, склонившись к уху, шепчет:

— У них есть сомнение, что лечение дает нужный результат.

Слова Бориса доходят до меня с задержкой в долю секунды. Я отвлекаюсь на то, что он впервые за много времени так близко, на его аромат, который я вытравливала по капле из своей ДНК, на то, как шевелятся его узкие, ярко очерченные губы, как под плотной кожей перекатываются желваки. И только потом — бам! Под дых, вышибая воздух.

— Разве еще не рано об этом судить?

— Откуда мне знать? Я не гребаный доктор! Мы посоветовались и решили ничего ей пока не говорить. Ведь еще непонятно, что они выяснят.

— Да… Наверное, так действительно лучше. Господи…

Договорить не успеваю, потому что к нам в кухне присоединяются Котька с мужем.

— Так-так! — ухмыляется доченька, с намеком обозревая нас, так близко стоящих друг к другу. — Кажется, кто-то здесь лишний.

— Не мели чушь! — отрезаю я. — Ты, кажется, хотела показать отцу песню? Вот и показывай. А я пока состряпаю… чего-нибудь.

Следующий час проходит под аккомпанемент гитары, Котькиного пения и бахающих по столу ложек, которыми Победный взялся отбивать ритм. Не выдержав этого, Олег уходит еще в самом начале под предлогом какой-то неотложной работы. В глубине души я ему завидую. Жаль, я не могу сбежать. В тишину…