Все реки текут - [54]

– Какой чудесный день, просто райский. А маленькие листочки! Смотри, на солнце они как будто рыжие кудряшки, а молодые деревца такие гладкие и белые, как…

– Как ты, милая!

– Бежим к реке, пока солнце, не село. Сейчас на воде красота сказочная, – крикнула Дели и легко, задорно помчалась прочь из рощи, где к вечеру объявились москиты и уже кровожадно гудели в подлеске.

Они пронеслись по бревну, перекинутому через глубокий ручей, совсем забыв об опасности, которую таит в себе его покрытая росой поверхность, и вскоре оказались на песчаных отмелях. Вода здесь сродни тончайшим зеркалам, позолоченным на прощание закатным солнцем. Река словно замерла, и кажется, будто она – само серебристое небо, опустившееся на землю. С противоположного берега отражаются в водном зеркале эвкалипты. В воздухе плывет голубой дымок, отделившийся от костра аборигенов.

Теперь, восхищенная красотой природы, Дели уже не стремилась, как раньше, к бумаге и краскам; рисование заброшено на неопределенное время, все ее мысли, желания устремлены к Адаму.

Они миновали большой красный эвкалипт, на древе которого сохранился с давних времен след в форме челна, оставленный каменным топором.

А вниз по реке легко скользил, повинуясь течению, совсем новенький челн. Попеременно то справа, то слева от него в воду нырял шест, направляя движение. На корме челна горел небольшой костерок из сухих веток, разложенный на глине, и до берега долетал дразнящий аромат печеной трески. Лубра и ее маленький сын, проплывающие в лодке, не обращали никакого внимания на белых людей на берегу. А брат с сестрой, подгоняемые голодом, вмиг забыв о красотах природы и о любви, мчались к дому. У могильных холмиков они остановились, и Дели покрыла их сорванными на лугу лютиками. К дому они подбежали в тот момент, когда звонок приглашал всех к чаю.

– Дели, девочка, кажется, нам не придется посылать тебя в Эчуку за румянцем, – сказал Чарльз, нарезая к столу холодную баранину. На твоих щеках можно согреть ужин, правда, Эстер? Посмотри-ка!

Но Эстер заметила другое:

– Филадельфия! Ты к чаю специально причесалась? Сегодня у тебя волосы в порядке.

При матери Адам всегда вел себя с Дели как двоюродный брат с двоюродной младшей сестрой, дразнил ее, дергал за волосы – словом, совсем как в тот свой первый приезд домой на школьные каникулы. Но при каждом удобном случае они старались улизнуть из дома. В разгар лета река сильно обмелела, и они нашли убежище под откосом.

Они спустились сюда сразу после чая и теперь бродили у воды, бросали в нее камешки и наблюдали, как по ее гладкой поверхности расходятся круги. Дели стояла рядом с Адамом и, устремив взгляд на запад, смотрела на огромное светило, спустившееся почти к самой земле. Ей вдруг вспомнилась ночь, когда она вот так же наблюдала скользящую по воде маленькую лодчонку Адама, и свое предчувствие беды… Она вдруг снова явственно ощутила приближение чего-то страшного и, повернувшись, прижалась лицом к Адаму.

– Милый мой, я не хочу, чтобы ты ездил по реке, слышишь?

– В этом сезоне пароходы и так уже ходить не будут. Но, может, мне вообще дома пореже показываться? Например, на следующие выходные в Эчуке остаться, Бесси на пикник приглашает.

– Как ты смеешь? – Дели возмущенно принялась трясти его за плечи.

– Да приеду, малышка, приеду, – засмеялся он, гладя ей волосы.

– Мы через воскресенье в город поедем, в воскресенье. Тетя Эстер хочет в церковь сходить.

– Да туда с обратной дорогой тридцать миль. Это уже похоже на религиозный фанатизм.

– Нет, это не фанатизм. Знаешь, кажется, тетя Эстер вообразила, что… глупо, конечно, но…

– Да говори, не тяни.

– Она… тетя Эстер думает, что у мистера Полсона ко мне интерес.

– У мистера Полсона? Какого? Викария? Еще не легче!

– Ну да, у бледнолицего викария. Интересный мужчина. Он меня назвал ангелом бесплотным.

Адам с силой сжал ее плечо.

– Ты что, в самом доле находишь его интересным?

– Да нет, конечно, дурачок. Пусти, больно. – Она высвободила плечо. – Ты бы видел, как у него лицо вытянулось, когда он подумал, что придется реку переплывать в ялике, чтобы на дилижанс успеть. Совсем побелел от страха, – прыснула она. – У него такие глаза странные, как у фанатика. И адамово яблоко здоровое. А где у тебя адамово яблоко? У тебя оно должно быть о-огрома-адное, – она ласково погладила его горло. Адам стиснул ее пальцы, нагнулся, чтобы поцеловать их, и Дели прижалась губами к его волосам.

– Пусть только попробует еще пялить на тебя свои фанатические глаза.

– А что ты сделаешь? Накаутируешь и поставишь ему на грудь ногу, как индеец китайцу на пачках вайсройского чая? Вот здорово, если бы вы из-за меня подрались. Только ты его сильно не бей. Он на вид хиленький.

Адам задумчиво смотрел вдаль, поверх головы Дели.

– Адам, ты любишь меня?..

– А?.. Что ты сказала?..

– Ты правда любишь меня? Ты сегодня ни разу не сказал.

– Да. Да, и еще раз да. Я твой по-настоящему, искренне, без остатка, весь – твой, навеки – навсегда.

Он нашел губами ее губы, они разомкнулись во встречном порыве. Дели вмиг стала неотделимой частью его существа, единой тканью – его плотью. И – словно громовой раскат потряс Вселенную, заставил их вернуться из небытия, разделил и отбросил друг от друга. Эстер звала их с веранды. Дели глубоко вздохнула.