Все реки текут - [20]

Дели помогала кормить ягнят из бутылочки, а когда они немного подросли, стала учить их пить из ведра. Теперь в определенные часы ей приходилось бегать в сарай, где Или доил коров, за теплым молоком.

Зимой ударили морозы, и все, кто жил в большом доме, по утрам собирались в большой и теплой кухне, создавая там веселую толкотню. В печке плясал огонь, а когда закипал чайник и крышка начинала подпрыгивать и крутиться, Минна весело запевала:

Крышка скачет, ой-ой,

Это танец корробори.[4]

Бэлла, которая нарезала на белоснежном столе хлеб, бросала нож и бежала снимать чайник. Шутки и смех в кухне не смолкали.

У лубра давно считалось, что работа – это всего лишь игра, которую зачем-то придумали белые. Странные люди эти белые, вечно устраивают волнения из ничего.

В кухню босиком с полной охапкой дров вошла Луси и тут же, заслышав задорную песенку, бросилась танцевать.

Дели любила всех туземцев, живших в доме, а Минну особенно. Улыбка у нее светлая-светлая, и она всегда так мило смущается. Но тетю Эстер беспечность служанок раздражала донельзя.

– Подумаешь, пудинг подгорел, дела-то велики. В ужин приготовим, – говорили они и полностью выводили Эстер из себя.

Чарльз же любил пошутить со служанками. Пройдет мимо кухни или принесет ему утром Минна воды для бритья, обязательно что-нибудь отмочит.

– Ох, смешной хозяин, – закатывались туземки после очередной шутки Чарльза, – прямо сил нет какой смешной.

Иногда, переправившись на своих каноэ с дальнего участка реки, на ферме появлялись старая Сара и король Чарли – высокий, крепкий старик с перекинутой через плечо длинной до колен шкурой опоссума. Сара и король Чарли – единственные из оставшихся в живых старейшин рода, который постепенно вымирает. Чарльз угощал их табаком, а они привозили ему в подарок треску или какую-нибудь еще вкусную рыбу, выловленную из реки.

Чарли садился на землю, попыхивая трубкой, а Дели устраивалась напротив и рисовала углем портрет старца в то время, как он рассказывал о том волшебном времени, когда появилась великая река и возникла земля.

Много, много лет назад, когда люди еще не путешествовали, поселился на огромной скале Великий Дух Баями. И захотел он жить один. Тогда он сказал старой лубре: «Уходи из этих мест. Иди до тех пор, пока не увидишь долину. Найди в этой долине источник, сядь возле него – и жди». Взяла старая лубра свою палку, кликнула собаку и отправилась в путь. Долго ли, коротко ли, дошла она до расщелины в скале и, войдя в нее, оказалась в пустынной долине.

Из горки песка, что лежал у подножия скалы, вылезла большая змея и осмотрела женщину. Старая лубра пошла дальше: шла она по песку, прочерчивая в нем палкой дорожку, и по этой дорожке змея ползла за ней.

Прошло много месяцев. Старая женщина устала от долгого пути. И тогда внутренний голос сказал ей: «Видишь черные тучи над скалой? Слышишь, как гремит гром? Это говорит Старый Баями». И тут хлынул дождь. Вода стала заливать дорожку, по которой приползла змея.

Старая лубра очень устала и захотела отдохнуть. И тогда внутренний голос сказал: «Иди, пока не увидишь большой источник. Возле него остановись и поспи». Наконец она обнаружила в скалах пещеру. В первый раз за все это время услышала шум ветра, а потом шум большой воды. И она увидела это место. И захотела взять его себе.

Сейчас старая женщина все еще спит в своей пещере, ведь сюда ее прислал Баями.

И если шумит море, это значит, что старая лубра спит, а если поднимается ветер и рокочут волны, это значит, что она во сне поет корробори.

Рассказ очень понравился Дели: люди, живущие на берегах реки, за тысячу миль от устья, оказывается, знают, как выглядит то место на морском побережье, где она прекращает свой бег. Дядя Чарльз говорил ей, что у них есть особые посланцы, которые путешествуют вдоль русла реки, покрывая большие расстояния, проходят через вражеские, территории, пользуясь специальными пропусками; эти люди имеют при себе верительные знаки и товары на продажу.

Дели не раз говорила Адаму, что никогда больше даже близко не подойдет к морю. Но теперь она часто видела во сне старую женщину, бредущую – долго и трудно – к побережью. Она помнила рассказы капитана об этом южном взморье, протянувшемся на девяносто миль, белом от пены ревущих бурунов, бахромой рассыпающейся по песку.

Ее папка пополнилась эскизом, сделанным с Минны (которую она надеялась упросить позировать в обнаженном виде) и старой Сары, но больше всего было набросков с мисс Баретт. Девочка рисовала ее украдкой: прямой нос с выпуклыми ноздрями, широкие брови, вьющиеся волосы; делала наброски в профиль, в анфас и сзади, любовно выписывая милые завитки волос, выбившиеся из высокой прически и упавшие на затылок.

Мисс Баретт заметила, что успехи Дели в учении стали снижаться; теперь девочка смущалась и краснела, когда к ней обращались. Она жила в мире грез, воображая, как она спасает обожаемую гувернантку от смертельной опасности. Она стала такой же мечтательной и рассеянной, как Адам.

Она оживлялась только на уроках рисования. Но и здесь были свои огорчения: приходилось много упражняться, срисовывать. Она обязательно должна запечатлеть увиденное в цвете!