Все реально - [25]

Радовался, что до его дома далеко. Ничего, всего через неделю втянулся. Привык. А как только привык, стал постепенно обнаруживать, что не такое уж хорошее у него жилье. Регулярно и противно несло откуда-то табачным дымом. Сам Тимур не курил, поэтому сразу чувствовал. Вот по утрам в туалете иногда чуть не слезились глаза от дыма. Видно, сосед какой-то пенсионного возраста сидел с газеткой и сигаретой в туалете по утрам. Иногда табачный дым пробивался даже на кухню. По вентиляции, наверное. Тимур даже вырезал из обувной коробки специальную картонку, которую просунул под решетку вентиляционного отверстия высоко под кухонным потолком. Но дым все равно чувствовался. Еще постоянная какая-то жирная грязь. Ну, съемное же жилье. Тут, небось, сотни уже жили до Тимура. То есть, не так, что прямо вот грязь, конечно, но просто все какое-то не совсем чистое. Берешься за дверную ручку — она чуть липкая. Вроде, пустяки, а руки так и тянет сразу помыть. Подходишь к выключателю — он жирный какой-то. И пятно вокруг по стене. И вот плита еще. Вроде уж драил он ее, драил, а все равно, как солнышко выйдет в выходной день, так и видно сразу, что — грязная плита. По ночам стали мешать вдруг проявившиеся сквозь неумолкающий гул машин посторонние звуки. Машины эти, шоссейные шумы, Тимур уже практически не слышал. Так, на самом краю слуха что-то шевелилось.

Подрагивали иногда подвески в старой хрустальной люстре. Только по утрам, открывая форточку, снова вслушивался и узнавал — вот там, в той стороне, шоссе, там сплошной поток машин. А в квартире по ночам скрипели половицы. Однажды он проснулся в холодном поту от страха. Кто-то ходил по коридору. Совсем рядом с его диваном, через тонкую переборку, поскрипывал пол, звук гулял туда и сюда. Точно — кто-то там ходит!

Но дверь, хорошая капитально-стальная, с засовами и замками, была заперта на ключ. Он сам и закрывал. И этаж не для шуток — высоко. И балкона тут нет, с которого можно было бы залезть в квартиру. Просто окно на кухне. Просто окно в комнате. И простор за окном, обрывающийся в двадцатиэтажную пропасть. Тимур лежа, наощупь, затаив дыхание, натянул штаны, выскочил в коридор, включая на ходу свет, встал там, тяжело дыша. Никого в квартире не было. Совсем никого. Показалось, выходит. Если бы спал, думал бы, проснувшись, что приснилось что-то такое.

Как в кошмарном фильме. Но ведь уже проснулся! И все эти звуки — уже проснувшись слышал! А когда в ночи вдруг хлопает дверца холодильника? А мокрые краны в ванной? А зеркало? Заходишь утром, чтобы принять душ, поворачиваешься, а зеркало в испарине. Это как? Если в квартире больше никого нет? И еще эти постоянные запахи еды. Ну, не бутербродами пахло в квартире. То супом куриным, то картошкой жареной с лучком, то вдруг мясом с чесноком, то овощами какими-то. Вот еще кошки и собаки. То лай какой-то слышен, то вдруг мяуканье заунывное. Не через стены же это доносится! Неудачная какая-то квартира, — стал уже думать Тимур. Но отказаться от нее просто так и снова искать он пока не решался. По цене, по расположению — ну, где он лучше-то найдет? Да и хозяин, кстати, военный пенсионер, появлялся редко, приходил только за деньгами, да еще заранее позвонив, предупредив, поинтересовавшись, удобно ли. Дошло уже до того, что Тимур теперь не рвался с работы домой, в тепло, а шагал и шагал вдоль улиц, заглядывая во дворы, кружа по окрестным кварталам странным извилистым маршрутом. Теперь дорога от метро до дома могла занять и час, и два, а то и больше, особенно когда посветлело на улице, и время отчетливо повернуло на весну. Снег почти весь растаял. Молодой дворник в оранжевой безрукавке энергично махал жестко шуршащей пластиковой метлой, сгоняя оттаявший мусор к обочинам и собирая из него маленькие холмики.

— Привет, земляк, — кинул Тимур, проходя мимо.

— Привет! Э! Что такой грустный, а? Весна на улице! А ведь и правда — весна. Может, еще и потому стало так легко часами гулять, не замерзая, думая о своем, о будущем, о… И Тимур ни с того ни с сего взял и рассказал дворнику про табачный дым, про запахи всякие, про грязь эту, про шаги в ночи, про звуки странные, про животных, которых никогда у него не было. Они стояли рядом, и Миша — он так сказал, что его Мишей зовут — слушал, опершись о метлу. Слушал и кивал, подтверждая.

— А ты не знаешь, что ли? Вас же в той квартире, может, целых сто человек! А может и больше, поэтому ты и замечаешь что-то. Вот когда два-три жильца, так и не видно ничего. А когда их слишком много — все сразу и проявляется.

— Не понял…, — поднял брови Тимур. Миша был подкованный. И жил он тут гораздо дольше. Уже целый год.

Так что порядки местные знал. Он рассказал Тимуру, что все тот правильно нервничал. То есть, нервничал, конечно, зря, а вот замечал всякие странности — правильно. Нервничать было совсем не надо. И даже бесполезно. Оказывается, когда количество населения, желающего жить в столице, превысило все возможные нормы, ученые сумели создать специальный прибор. Сам Миша его не видел, но так говорят, что разводит этот прибор весь народ по времени. Вот как раньше, бывало, мэр принимал решение, и на работу ходили с зазором в час, а то и два часа, чтобы пробок на улицах не было, и толкучки чтобы никакой в метро, так теперь развели народ и в квартирах. Только уже не приказом, а этим прибором. Ведь, если вдуматься, говорил Миша, прочитавший много книг в своей жизни, мы же можем сейчас в прошлое и будущее летать. То есть, практически запросто. Тут все дело только в затратах энергии. Вот только никто и никогда не может попасть в свое собственное прошлое или свое собственное будущее. То есть, встретиться с собой там просто никак невозможно.