Всё равно тебе водить - [9]

Разумеется, самым трудным и стрессовым моментом в этой работе были учительницы.

— Алло, это СОБАК?

— Вас слушают, говорите, — почти лаяли мы в ответ.

— Здравствуйте, я преподаватель из Абруцци, я работаю с кочевниками.

— Да-да, синьора, мы знакомы.

Еще бы! Она звонила изо дня в день.

— Сегодня дети цыган пришли в школу испачканными.

— Дети часто приходят в школу испачканными, синьора.

— Да, но сегодня у них были ещё и бородавки!

— И что?

— Я не хочу, чтобы у меня в классе были дети с бородавками. То есть, мамы других детей возражают, чтобы цыгане были в контакте с их детьми.

— Я понимаю, синьора. Медицинский осмотр по поводу бородавок будет проведен на следующей неделе. Скажите мамам, чтобы они подождали еще несколько дней.

— А вдруг и я подцеплю эти бородавки? Я совершенно не намерена так рисковать!

Но случались не только бородавки.

— Алло, это СОБАК?

— Да, синьора, говорите.

— Я преподаватель из Пульи. Дайте пожалуйста вашего руководителя.

Старая лиса Волчино велел нам тщательно фильтровать телефонные звонки.

Особенно из школ…

— Сейчас его нет на месте, синьора. Говорите, я оставлю ему на столе записку.

— Сегодня цыганские дети пришли в школу без завтраков.

— Так. И что?

— Остальные дети жалуются, им страшно, как бы цыгане не украли их завтраки.

— Понятно. И что, по-вашему, мы должны делать?

— По-моему, вы должны купить детям завтраки, прежде чем отправлять их в школу.

— Но мы же не мама для всех этих детей!

— А мне как прикажете поступить?

Удавиться! Но разве от них дождешься. Наоборот, без конца продолжали подавать признаки жизни, просто пугающие.

— Алло, я попала в СОБАК?

Это из Абруцци, та самая лоханка.

— Вас слушают, говорите.

— Знаете, чтобы проверять тетради цыганских детей, мне пришлось купить пару перчаток.

— Пару перчаток?

— Вот именно. Лично я не хочу подцепить бородавки.

— И что?

— Я заплатила за них пять тысяч лир(22). Бухгалтерия отказывается мне их возместить. Вы должны мне их вернуть.

Трёхнутые.

7

Каждое утро была одна и та же история. Мы приходили в офис, и начиналось:

— Алло, это СОБАК?

— Вас слушают, синьора, говорите.

— Я преподаватель из Калабрии.

— Да, синьора.

— Сегодня цыганские дети опоздали в школу.

— Понятно.

— Цыганские дети не должны опаздывать в школу.

— А разве другие дети никогда не опаздывают в школу?

— Другие дети — не цыгане.

— И какое это имеет значение?

— Вы должны позаботиться, чтобы по утрам они просыпались вовремя.

Я ушам своим не верил.

— Что-что?

— Вы должны будить их по утрам.

— Синьора, мы государственное учреждение, а не мать Тереза.

— Я сообщу директору. Я это дело так не оставлю, вот увидите.

Школы, между прочим, тоже работают восемь часов. И продолжалось это весь день.

8

Через какое-то время я понял, почему Волчино писал своё имя на каждой принадлежащей ему вещи и настаивал, чтобы с каждого документа делалось несколько копий. У него была мания порядка. И очень навязчивая.

Однажды я не заметил, как в ксероксе кончилась бумага. Меня, как обычно, держала на телефоне какая-то учительница, как вдруг ко мне подлетел Волчино. Весь багровый.

— ТЫ ОБЯЗАН СЛЕДИТЬ ЗА КСЕРОКСОМ, ЯСНО?! — заорал он мне в лицо.

Из трубки в это время неслась ураганная речь училки. Я пытался объяснить ей, кто такие однофамильцы. Мы не записывали дважды одного и того же ученика, их было двое, и если при перекличке в классе всегда оказывалось на одного цыганенка больше, дело тут было скорее в ней самой.

— Слушайте, мне не надо, чтобы вы меня учили! — говорила мне будущий нобелевский лауреат.

— МНЕ НАДО СДЕЛАТЬ КОПИИ С ВАЖНЕЙШИХ ДОКУМЕНТОВ, А БУМАГА КОНЧИЛАСЬ!

Я стал говорить ему, что, в конце концов, достаточно сходить в магазин купить пачку. Меня прервала учительница:

— В списке учеников явная ошибка, а эти мальчишки ею пользуются и с ума меня сводят.

— КОГДА КОНЧАЕТСЯ БУМАГА, ГОВОРИ МНЕ НЕМЕДЛЕННО, ЧТОБЫ Я ЭТО ЗАПИСАЛ, Я НАСТАИВАЮ!

Он был весь красный. Я сунул ему в руку телефонную трубку и спустился в магазин за углом, рядом с баром. Купил бумагу и взял одно пиво. Когда я вернулся, Волчино всё еще говорил с училкой. Я швырнул пачку ему на стол. Моя карьера шла гигантскими шагами.

9

Выходя из офиса в пять, я попадал домой к шести, а то и к половине седьмого(23).

В автобусе мне становилось ясно, что реклама не всегда меняет поведение масс кардинальным образом(24). Уровень использования дезодорантов оставался, например, крайне низким.

Добирался до дому, затаив дыхание, как ныряльщик. В голове у меня голоса учительниц со всего света взмывали над трелями телефона. Перед ужином обязательно принимал душ. Потом отец брал в руки свой чертов пульт и прилипал к телевикторине. Телевикторины стали его навязчивой идей.

— Гляди, тут люди миллионы выигрывают, а ты ещё ни гроша не заработал.

— Мне было бы стыдно так зарабатывать деньги.

— А ничего не давать в семью тебе не стыдно?

— Пока я прохожу гражданскую службу, я живу на триста тысяч в месяц. И ничего у вас не прошу.

— Да? А что ты ешь? А в чьей воде моешься? Знаешь, сколько твоя мать за воду платит?

Мать резала салат.

Не доужинав, я убегал в свою комнату. Но вопли были слышны даже через стены.

Я врубал Teenage Lobotomy «Ramones» и пытался заниматься. На следущее утро будильник поднимал меня с кровати одетым, с книгой в руке, а диск всё еще пылился на проигрывателе.