Все против всех: Неизвестная гражданская война на Южном Урале - [48]

Ответом стало постановление Реввоенсовета: разоружать и расстреливать чехословаков при неповиновении. Это по-ленински, это мы уже проходили… Но в данном случае директива была не только жестокой, но и глупой: прекрасно вооруженные чехословаки не дали себя на заклание и оказались в состоянии войны с красными. На пространстве от Волги до Приморья! Это сразу же стало сигналом для сил антибольшевистского сопротивления, к чехам мгновенно примкнули массы казаков и белоповстанцев. И война вспыхнула от занятых чехословаками волжских городов (Казань, Самара) до Владивостока…

Чехи были смелым, опытным, стойким и грозным для красных противником. На Урале они захватили Челябинск, разгромили большевиков под Троицком и Нижним Тагилом, сыграли существенную роль в очищении от красных Южного Урала и в наступлении осенью 1918 года вдоль Транссибирской магистрали на пермском направлении.

Красное командование чехов опасалось настолько, что зачастую списывало на них победы других антибольшевистских сил. Так командарм В. Шорин приписывал чехам взятие Сарапула в августе 1918 года («Гражданская война 1918–1921 года». Том 1. М, 1928): на самом деле в Удмуртии вообще не было ни одного чехословака, а из Сарапула красных вышибли восставшие ижевские рабочие…

И ненавидели красные чехов страшно: по свидетельствам очевидцев, после одного боя в районе где-то между Ревдой и Красноуфимском пленных чехов медленно убивали, разрубая топорами от пяток и выше… Подобные факты зафиксированы и в Зауралье, и под Омском, и в районе Уссурийска… А в Ачинске красные расстреляли целую дивизию чехов: их останки были найдены в 80-х годах (и руководство города запрещало писать об этой находке).

Однако в конце 1918 года среди чехословаков настроения резко меняются. Причина проста: в это время в результате национальной революции возникает независимая Чехословакия. Страна, за которую они хотели воевать и которую освободили без них… С этой минуты дальнейшее пребывание в России и тем более участие во внутрироссийской разборке для чехов теряет всякий смысл. Лишь единицы — такие, как ротмистр Швец, позднее застрелившийся в знак протеста против поведения своих соотечественников, — понимали, что, бросив белогвардейцев в самый напряженный момент борьбы, они не только предают их, но вредят и себе. Большинство же — от рядового состава до командующего 60-тысячным чешскими корпусом генерала Сыровы — были обуреваемы одним желанием: «Домой!»

На рубеже 1918–1919 годов чехи бросают позиции и устремляются в тыл: «За спиной истекающей кровью Европы вы вырыли национальную нору и думаете отсидеться? Не выйдет!» — гневно (и пророчески!) бросил генералу Сыровы Колчак. А в 1920 году чехи — с подачи и благословения своего главного антантовского босса в Сибири, французского генерала М. Жаннена, — поставили последнюю точку в истории предательства белого движения: они сдали Колчака Иркутскому Политцентру на верный расстрел, сбрасывали со своих поездов раненных и обмороженных белогвардейцев и членов их семей — лишь бы самим благополучно проскочить сквозь байкальские туннели на спасительный восток! Так они договорились с наступающими красными… Этот позор — тоже на совести Антанты.

Единственным чехом, до конца оставшимся в рядах сопротивления и связавшим свою судьбу с белым движением, был генерал Р. Гайда — командующий Сибирской армией у Колчака (и, заметим, женатый на его сестре Екатерине). Гайда уже в ходе чехословацкого восстания сделал головокружительную карьеру, пройдя путь от фельдшера до генерала. Увы, это имело и оборотную сторону медали. Будучи честным военным, Гайда явно не блистал полководческими талантами.

Вот некоторые отзывы о нем его современников и соратников. Профессор генерал Головин: «Разбросавши силы на широком фронте, Гайда, хотя и отжимал на запад 3-ю армию красных (от Екатеринбурга через Шайтанку, Билимбай, Кузино, Шалю, Шамары, Саргу на Кунгур. — Д.С.), но двигался медленно… Стратегически его успехи были близки к нулю». Французский военный представитель подполковник Пишон: «Мечется во все стороны и дерется растопыренными пальцами вместо кулака».

Историк-эмигрант Авенир Ефимов (о неоказанной Гайдой помощи Прикамскому восстанию): «Гайда совершил крупнейшую стратегическую ошибку, не учел того громадного политического факта, которое имело восстание западноуральских рабочих и крестьян… Назначение на пост командующего Сибирской армией совершенно неподготовленного для этого Гайды оказало печальные последствия для всего хода борьбы на Восточном фронте».

Что и говорить, нелестные характеристики… Так что и здесь чехи больше навредили, чем помогли.

В общем, куда ни кинь, картина выясняется идентичная: антантовское вмешательство не только не сыграло какой бы то ни было решающей роли в антибольшевистской борьбе, но объективно повредило ей.

И тут следует провести следующую прелюбопытную калькуляцию. Количество антантовцев и чехословаков вряд ли превышает восемьдесят тысяч человек. При этом, напомню, почти все они — на окраинах, вдали от эпицентра борьбы. А как обстоят дела с так называемыми интернационалистами — иностранцами в рядах красных? Мы ведь сейчас отлично знаем, какую роль они сыграли в Красной Армии, в укреплении режима, в становлении ЧК. Итак — сколько их было?