Все прекрасное – ужасно, все ужасное – прекрасно. Этюды о художниках и живописи - [29]

* * *

Заслуга Владимира Вейсберга – в создании сновидческого, иного, параллельного реальному пространства для жизни бывших супрем. Где призрачный туман пронизан отраженным светом погасшей звезды потустороннего «идеального» мира.

Геометрические «проуны» в этих замечательных произведениях мерцают отсветами Платоновых идей в сумерках изобретенного художником «сфумато».

* * *

Реквизит для картин художник, по всей видимости, добывал в Учколлекторе, где среди прочего продавались учебные пособия для художественных школ. В том числе кубы, параллелепипеды, пирамиды и шары для уроков рисования первоклашек. (Кажется, именно эти скучные предметы я нарисовал на первом уроке в художественной школе.)

В искусстве Вейсберга эти примитивные формы являются строительным материалом, первоэлементами «идеального» мира. Но не космического мира Казимира Малевича, а своего, зазеркального.

Как только наш художник давал пропуск в свое «сфумато» посюсторонним предметам: статуэткам, раковинам, женским портретам и ню, – тени потустороннего мира исчезали, уступая место «пещерной» обыденности Джорджо Моранди и Василия Ситникова.

Позже этот обездоленный, «безыдейный» мир перекочует в ранние светлые фигуративные картины Эдика Штейнберга.

Затем Штейнберг сплющит вейсберговский реквизит.

Отдастся игре в крестики-нолики.

И вступит в диалог с великим изобретателем Будущего.

Казимир Малевич, Владимир Яковлев, Илья Кабаков, Эдуард Штейнберг

Крестовые узники

У Малевича есть работы, изображающие человека, у которого вместо черт лица нарисован крест.

Например, «Фигура с крестами». Начало 30-х. Культурный центр «Фонд Харджиева – Чаги», карандаш, бумага. Стеделейкмюсеум, Амстердам.

Или «Голова» (лицо с православным крестом), цветной карандаш, бумага. 1930–1931. Музей Людвига. Кельн.

Есть работы не фигуративные, но в основе которых, без сомненья, просматривается тот же сюжет: «Супрематизм» (Мистическая композиция), холст, масло. 1920–1922. Стеделейкмюсеум, Амстердам.

Или: «Супрематические композиции» (композиции 1Е), карандаш, бумага. Музей Людвига, Кельн.

Или же весьма любопытный рисунок, где голова и еще не наложенный на нее крест изображены рядом, как два пока не совмещенных, но готовых к подобной процедуре элемента: «Без названия» (черное лицо и православный крест) 1930–1931, карандаш, бумага. Музей Людвига. Кельн.

И т. д.

* * *

В работах Яковлева также встречаются портреты, перечеркнутые крестом. Мне известны четыре такие гуаши. Все датированы 1969 годом. Одна находится в Москве в коллекции Александра Кроника: «Лицо с изображением креста». Другая – в доме моей приятельницы Малгожаты Пешлер в Цюрихе. И еще две – в собрании Яши и Кенды Баргера.

* * *

Видел ли Яковлев вышеупомянутые произведения Малевича, мы уже никогда не узнаем. Но легко можем предположить.

Помню квартиру Геннадия Айги, увешанную картинами Яковлева. Поэт дружил с художником и был увлечен его искусством.

В середине 60-х Айги работал в московском музее Маяковского и вместе с Николаем Харджиевым принимал участие в организации редчайших в те далекие времена выставок художников русского авангарда, на которых среди прочих показывались работы Малевича.

Михаил Гробман, друг и крупнейший в то время коллекционер работ Яковлева, был близким приятелем Айги и не пропускал ни одной выставки в музее Маяковского, о чем подробно повествует в своих дневниковых записях[9].

Весьма вероятно, что Яковлев бывал на этих выставках. Или, вернее, маловероятно, что не бывал. Возможно, там выставлялись похожие работы, и наш герой обратил внимание на перекрещенные лица Малевича.

Слишком много «если». И все же.

Легко предположить и другой сценарий. Яковлеву мог попасться на глаза заграничный журнал с опубликованным подобным рисунком. Журналы по искусству в то время регулярно привозили неофициальным художникам залетные западные журналисты, дипломаты, слависты и искусствоведы. В частности, чешские, о дружбе с которыми я неоднократно слышал от своих приятелей – художников старшего поколения и о чем достаточно подробно пишет в своих воспоминаниях Галина Маневич – вдова Эдика Штейнберга[10].

Более того, чешский искусствовед Индржих Халупецкий приехал в Москву в 1967 году, познакомился с искусством московского подполья. И бесплатно подписал художников на передовой в то время чешский журнал по искусству «Витварне умение». Счастливчики в течение двух лет, вплоть до закрытия журнала чешскими властями в 68-м, регулярно получали экземпляры, в которых среди прочего публиковались материалы о творчестве Казимира Малевича[11].

Обратим внимание на то, что Яковлев по большей части черпал идеи и вдохновение не в реальной жизни, не в литературе и не в своих фантазиях или снах, а в виденных репродукциях произведений других художников.

* * *

Персонажи Малевича на взгляд взглядом не отвечают: у них отсутствуют глаза. Нечем смотреть.

Куклы Джорджо де Кирико, воскрешенные из мертвых животворящим крестом.

Герои Яковлева вроде бы не слепы. Пытаются взирать на мир.

Другое дело, что при этом видят крестовые узники?

И видят ли вообще?

Крест как преображение реальности, ключ к истине?