Все прекрасное началось потом - [45]

Ты прикинул, где могло находиться ее тело, и живо взялся за работу. У тебя перехватило дыхание, когда сквозь пену и пружины тебе на руки брызнула кровь. Джордж сказал, что ты, должно быть, полоснул ножом по ее телу. Но потом кровь остановилась – и вы на пару продолжали резать дальше.

Когда ты наконец до нее добрался, можно было вздохнуть с облегчением: тело ее осталось целым. Вместе с тем, однако, оно окаменело – и больше напоминало манекен. А на Ребекку, которую ты знал, оно не походило совсем. Глаза у нее были открыты, лицо застыло, словно бледно-восковая маска. Ни малейшего сходства с женщиной, которую ты любил, – только тело, только оболочка, из которой жизнь улетучилась без остатка.

Ты отошел в другой конец комнаты и разрыдался.

Джордж наблюдал за тобой.

Потом он подошел и попробовал тебя успокоить.

– Это я убил его, – сказал ты.

Джордж посмотрел на тебя без всякого выражения.

– Это я его убил, – снова проговорил ты. – Дал ему игрушку, и он удавился насмерть, играясь с ней.

– Кто – он? – спросил Джордж.

– Мой братишка.

Джордж был потрясен.

– Ты никогда мне не рассказывал.

– Потому что ты отвернулся бы от меня.

– Нет, ни за что.

– Но виноват-то был я.

Он оставил тебя на какое-то время, позволив выплакаться до конца, а сам принялся заворачивать тело Ребекки в холст для живописи.

– Помоги-ка, – сказал он.

А ведь ты даже не придумал, как вытащить ее отсюда. Впрочем, был только один способ – и ты связал холст с двух сторон валявшимися под рукой тряпками, наподобие мешка. Потом ты решил удостовериться, чтобы внизу, на обломках каменной кладки, никого не было. Там что-то шевельнулось, но Джордж сказал – это собака.

Мешок глухо шмякнулся на землю. Собака тут же принялась рвать его зубами, а потом разлаялась. Ты почувствовал переполох – достал из штанов пистолет и взвел курок. Собака, верно, уже знала, каково оно, когда стреляют из пистолета, – и мигом убежала прочь еще до того, как ты успел взять ее на мушку.

Еще час ушел на то, чтобы выбраться из развалин навстречу утренней прохладе. Джордж отправился за машиной и водой. Небо мало-помалу светлело.

В горле у тебя до того пересохло, что дышать ты мог только сквозь кашель. Ты сидел возле тела и ждал. К тебе подошел какой-то человек, представившийся полицейским, и спросил – не из-под завала ли ты выбрался? А потом спросил, что это лежит на земле, завернутое в холстину, – чье-то тело? Ты сказал – так оно и есть. Он кивнул и велел тебе обождать, пока он не сходит за подмогой и тело не увезут. А ты только смотрел на него. И думал – ну да, рассказывай, никакой ты не полицейский. А он подумал, что ты догадался, и улизнул раньше, чем вернулся Джордж.

Народу кругом было немного – люди в основном сновали туда-сюда, перетаскивая пожитки с места на место. Все уже оправились от жуткого потрясения. Новый день ставил и новые цели. Большинство афинян эвакуировалось, а в городе еще кое-где полыхали пожары.

Джордж сказал, что машина куда-то подевалась, – и вам пришлось тащить тело Ребекки по улицам, опуская его на землю через каждые несколько сотен ярдов, чтобы перевести дух. У Джорджа здорово кровоточило плечо. Вскоре рядом притормозил грузовик с военными, и те спросили, нужна ли им помощь.

– Нам в Пирей, – сказал Джордж.

– Может, в больницу? – спросил по-английски светловолосый шофер.

– Нет, в Пирей… пожалуйста, подбросьте нас до Пирея, – попросил Джордж.

Шофер сказал что-то пассажиру на соседнем сиденье и бросил в ответ – ладно.

– Там ее родня, – объяснил Джордж шоферу, и тогда тот смекнул, что в холст завернуто тело.

Он бибикнул, из кузова спрыгнули солдаты – они и помогли загрузить тело Ребекки в кузов. Некоторые из них говорили по-турецки.

Военные были почти твоими сверстниками. Они посмотрели на тело, потом на тебя. На подъезде к порту один из них снял с шеи крестик на черных четках и передал тебе.

– Я не верю в бога, – равнодушно проговорил ты.

– Он поймает тебя в свои сети, – сказал солдат и сунул крестик с четками под холст, в который было завернуто тело Ребекки.

Ты объяснил военным, что тебе нужно в Пирей, чтобы переправить тело на Эгину. Сказал, что отвезешь его в то место, где она была самой счастливой на свете.

Они как будто все поняли.

Грузовик остановился только один раз – чтобы помочь вытащить тело какой-то женщины из машины, придавленной рухнувшей стеной. Это случилось за несколько мгновений до того, как вы подъехали. Мужчина, кинувшийся к грузовику с мольбой о помощи, был мужем несчастной. Перед тем он что-то покупал в павильоне, который был еще открыт. И тот обрушился у него на глазах. Солдаты положили тело его жены посреди улицы. Лицо у нее было иссечено осколками стекла – они торчали наружу и поблескивали в лучах утреннего солнца.

К тому времени, когда вы добрались до Пирея, от холщового мешка уже шел неприятный запах. Солдат, подаривший тебе крестик, помог спустить тело на землю, после чего несколько его сослуживцев пошли за паромщиком, невозмутимо наблюдавшим за происходящим с палубы своего суденышка.

Ты стал умолять паромщика на ломаном греческом перевезти вас на Эгину. Но тот отрицательно покачал головой. Военные посмотрели на него с бесстрастной многозначительностью. Он глянул через твое плечо на тело и военный грузовик посреди площади.