Все правые руки - [2]

— Голубчик! — уныло тянул врач. — Я вам, кажется, уже в десятый раз говорю, а вы все никак не поймете, что пациент только вчера первый раз пришел в сознание после операции и почти четырех суток полного беспамятства. У него наитяжелейшая травма основания черепа, сопровождающаяся повреждением тканей головного мозга в затылочной части. Мы почти четверо суток боремся за его жизнь, я уж не говорю о здоровье, тут уж не до него. Мы вчера даже его супругу не допустили к нему.

— И каков, по-вашему, прогноз его состояния на среднюю перспективу? — спросил полноватый.

— Не могу сказать, — пожал плечами «журавль». — Состояние хоть и тяжелое, но достаточно стабильное, а надежно просчитать тенденцию сейчас пока не представляется возможным из-за слишком недолгого наблюдения.

— Значит, жить все-таки будет? — встрепенулся гость.

— Думаю, что, скорее всего, нет, чем да, хоть он и начал показывать признаки выздоровления, но это может быть всего лишь спорадическим всплеском перед окончательным угасанием. Но даже если и выживет, в чем я крупно сомневаюсь, разве же это жизнь? — махнул удрученно рукой врач.

— Поясните, пожалуйста!

— Поврежден обширный участок затылочной части головного мозга, отвечающий за функционирование конечностей…

— Э-э-э, — почесал лоб визитер.

— Это значит, что, если не начнется отек головного мозга, который приведет к летальному исходу, то, в конце концов, мыслить и разговаривать он сможет вполне нормально, а вот владеть руками и ногами — вряд ли. Так что, сами понимаете… Мы не боги, — развел он руками, призывая в свидетели всех небожителей.

— Да, уж. Это верно. И это только добавляет моего желания срочно переговорить с ним, — опять стал настаивать гость.

— Вы меня не поняли. Как раз этого-то делать сейчас и нельзя. Он находится на грани. Вы можете натолкнуть его вольно или невольно на мысли, направленные в сторону от выздоровления. Поэтому ваш визит не то, что крайне не желателен, но смертельно опасен для него, так как может вызвать дополнительный стресс. Повремените с этим, хотя бы на пару дней — пока не прояснится до конца обстановка с его общим состоянием. Экий, вы, недотепа, право!

— Доктор, я вас отлично понимаю. И находясь на вашем месте, я бы поступил точно так же, но поймите и вы меня! — отчаянно жестикулировал крепыш. — Ваш пациент, по нашим данным обладает сведениями, которые мы не можем упустить из виду. Да, я понимаю, что риск возникновения дополнительного стресса имеет место быть, и он может умереть, я понимаю это не хуже вас. Но если мы не получим от него требующиеся для нас сведения, то боюсь смертью одним его мы тогда точно не отделаемся. Будут другие смерти, вы этого хотите?! Вы же врач, черт побери! А как же не навреди?!

— А вот это уже удар ниже пояса! — парировал врач. — Вы довольно своеобразно толкуете клятву Гиппократа! И не надо, пожалуйста, совать мне в нос свои эфэсбэшные «корочки»! Я свои права четко знаю. Как только к нам поступил пострадавший с травмой, явно криминального характера, мы тотчас, как и положено, по инструкции, оповестили об этом все соответствующие ведомства. И действовали с учетом чрезвычайного положения, объявленного по стране, а дальше уже вступают в силу законы общечеловеческой морали, но никак не сиюминутной выгоды от получения нужной для вас информации. Да-с!

— Доктор, да побойтесь Бога! Что за белиберду вы мне тут несете?! Какая такая сиюминутная выгода?! С чего это вы взяли, что я действую от лица каких-то мифических темных сил, стоящих на пути общечеловеческой морали?! Вы что, тут, совсем сбрендили?! Да оглянитесь вокруг! Вы, что, не видите, что творится?! — уже еле сдерживаясь, буквально просипел представитель «органов».

— Не надо на меня повышать голос, товарищ уполномоченный, — в ответ тихо, но твердо возразил реаниматолог. — На дворе не 37-й год и вы на меня глазками не сверкайте. Я сказал, что визит к пациенту, в данный момент, невозможен и все тут. Я настоятельно требую отложить его хотя бы до завтрашнего дня.

* * *

Упоминание о временах не столь отдаленных вконец вывело из себя эфэсбэшника, который и так прилагал все усилия, чтобы доказать необходимость своего визита в доброжелательной форме. И, несмотря на то, что он был почти на голову ниже своего оппонента, это никак не помешало ему ухватить того за воротник халата и пригнуть журавлеобразного адепта Асклепия[4] к своему лицу почти вплотную:

— Слышь, ты, дерьмократ туев, — прошипел он тому в лицо на манер кобры, вперив свои побелевшие от бешенства глаза прямо в зрачки оппонента, — видит Бог, я пытался говорить с тобой на человеческом языке, но, как вижу, все без толку! Придется общаться с тобой на доступном твоему пониманию просторечии. А теперь слушай меня внимательно! У нас есть неопровержимые доказательства о причастности этого типа, что лежит у тебя в реанимации, к воскресному теракту. И то, что сейчас произошло с ним, это называется «устранение соучастников в целях сокрытия главных фигурантов дела». Ты способен понять, что этим твоим пациентом дело не ограничится?! Заказчики и дальше будут заметать хвосты, а значит, будут новые теракты и новые жертвы — дети, женщины, старики! Десятки! Сотни! И ты, со своими бараньими мозгами косвенно будешь причастен к этому!