Все правые руки - [112]

Визитер сделал на прощанье нечто вроде полупоклона и под конвоем расстроенной поведением матери Аглаи поспешил покинуть место ристалища. Бауэр, хоть и слыл в своей среде неглупым человеком, все же при оценке диктатора сильно ошибся. Лицо диктатора не выражало никакой насмешки и презрения, а уж тем более озлобленности и коварства. И он даже не думал вынашивать в отношении гостя никаких людоедских планов. Просто больная рука, вконец доконала его и без того расшатанные нервы и он уже не мог скрывать подкатившей боли в суставах. Кое-как, кряхтя и морщась, поднялся с дивана и поплелся в ванную — мыть руки перед намечающимся ужином. Вскоре вернулась и Настя. В своей комнатке, отданной для постоя, трещал расстегивающимися «липучками» бронежилета скрытого ношения Петр Михайлович. Пока посторонний находился в квартире, он не решался ни снимать бронежилет, ни тем более отстегивать наручник. Вальронд был педантом, как и все водолазы. Но в отличие от Афанасьева, он был в приподнятом настроении, ведь ему опять удастся сидеть за одним столом и разговаривать с женщиной, которая уже давно занимала его мысли и сердце. Не сказать, что он сильно рассчитывал на взаимные чувства, но надежда все-таки теплилась, а взгляды, бросаемые ею в его сторону, только подкрепляли его мечты.

Настасья тут же стала уставлять стол произведениями своего кулинарного творчества, не всегда, кстати удачного. Прислуги в доме отродясь не водилось. Всегда управлялись своими силами, поэтому ужинали вчетвером, ухаживая друг за другом. Почти не разговаривали за столом. Афанасьеву разговаривать мешала больная рука, поэтому он даже забыл сказать дочери и внуку о предстоящем переезде, а Настя молчала, потому что была потрясена до глубины души несправедливостью и предательством матери, которую она все-таки, несмотря ни на что, продолжала любить и где-то даже жалеть. Вальронд тоже не решался заговорить первым. Они с Настей лишь «обстреливали» глазами друг друга и краснели, от боязни, что их «перестрелку» заметят. Любимый внук даже в столовую пришел, не снимая с головы наушников, кивая в такт неслышимой никому музыке. И лишь когда ужин закончился и Вальронд, откланявшись, удалился в свою каморку, Афанасьев дал волю чувствам, пожаловавшись, как маленький ребенок на невыносимую боль. Настя по привычной женской сути сначала раскудахталась, однако, не мешкая принялась за лечение и уход. Рука раскраснелась и опухла от самого предплечья и до локтевого сустава. Найдя в домашней аптечке обезболивающее, она умело всадила шприц в нужное для укола места, по ходу дела сетуя, что хунта, взявшая всю власть в стране в свои руки, не позаботилась о приставлении персонального врача к ее главе, как это положено во всех нормальных странах. Затем начались долгие процедуры по наложению мазей и компрессов на больное место. Вроде немного отпустило. Появилась надежда, что за выходные опухоль пройдет. Наконец, окончательно сломленный усталостью и поздним временем, он пожелал дочери спокойной ночи и зашаркал в свою спальню, где его ждала одинокая старческая и холодная постель. Разминая плечами подушку и устраиваясь поудобнее на своем сиротливом ложе он закрыл глаза. Уже в полудреме, краем уха услышал тихие голоса и мерное позвякивание чайными ложками о края стаканов — Настя и Петр Михайлович затеяли ночное чаепитие. Он улыбнулся. «Бог даст, может у них, что и сложится» — умиротворенно подумал он. И тут ему почему-то вспомнилась разбитная буфетчица в ясеневской столовой. «Как бишь, ее звали-то?» — проваливаясь в сон, вспоминал он. «Ах, да. Вероника. Вера в победу».

Глава 29

I

30 июня 2020 г., г. Москва

Нынешняя суббота была самой странной за последние десятилетия. Еще не успели снизойти на нет пятничные неофициальные торжества по поводу возвращения Красного Флага, как столица начала погружаться в пучину тревожного ожидания «воскресного путча», как метко успели прозвать предстоящую акцию острые на язык москвичи. Уже к пятничному вечеру стали собираться инициативные группы людей, в основном трудящихся столичных предприятий с тем, чтобы обратиться в местные правоохранительные органы с предложением своих услуг по выявлению и нейтрализации наиболее рьяных активистов прозападного и либерального курса. В субботу, уже все районные администрации были завалены просьбами, разрешить организовать встречные марши протеста. Однако местные органы самоуправления в координации с районными военными комендантами, без которых теперь не принимались никакие решения, проявили дальновидность, не разрешая подобные мероприятия, зная, во что это может вылиться в конечном итоге. Руководителей таких инициативных групп уговаривали, увещевали и стыдили за проявленную невыдержанность и желание утопить город в крови, хоть и виновных, но все же своих собственных сограждан сбившихся с истинного пути. Многих смогли переубедить, остальным, наиболее «упертым», просто открытым текстом заявили о том, что полиция де справится и без них, зато при зачистке «наши» тоже могут пострадать, потому, как разбираться, кто тут свой будет решительно некогда. Самых же тупоголовых обещали привлечь за организацию массовых беспорядков. В общем, с этим делом худо-бедно, но справились. А после обеда вообще началось что-то непонятное. Народные дружинники с характерными повязками на рукавах совместно с представителями полиции стали обходить все квартиры, окна, которых выходили на площади, намеченные для воскресного сборища. Обходили и предупреждали о необходимости наглухо закрыть все окна и балконы. А для пущей верности еще и задрапировать окна мокрыми занавесками. И ни в коем случае никому не открывать входные двери, даже если с той стороны хозяев квартир будут уверять, что это полиция. «Полиция не собирается вламываться в жилища добропорядочных граждан, а смутьянов, призывающих народ повернуть развитие вспять и тем самым вновь окунуться в страшные 90-е, даже на порог пускать нельзя» — объясняли они, отвечая на вопросы жильцов. Понятно было, что правоохранители собираются применить слезоточивый газ для разгона демонстрантов. Непонятно было другое — причем тут мокрые шторы? Но на этот вопрос агитаторы отвечать отказывались, туманно ссылаясь на какие-то ведомственные инструкции. Вдобавок ко всему, всю субботу по всем телеканалам с завидной для любой рекламы периодичностью стали транслировать ролики совместного сообщения Генерального прокурора и Министра внутренних дел. В них два солидных дядечки наперебой занимались устрашением обывателей, рискнувших присоединиться к незаконным акциям демонстрантов. Кары за неповиновение тоже были обещаны адовы. Тут тебе и административные аресты, и «космические» штрафы, и увольнения, а также иные преследования. Короче, жути нагнали не столько на потенциальных бунтовщиков, сколько на простых домохозяек, любящих без цели шляться по городу. Вишенкой на этом торте оказалось то, что с приходом субботнего вечера любители потусоваться в социальных сетях с недоумением обнаружили невозможность войти в чаты, расположенные на зарубежных платформах. Посетителей встречала заставка с изображением «веселого Роджера», нагло скалящего свои зубы, глядя на попытки залогиниться. А чуть ниже его, бегущая строка информировала пользователей о том, что «Роскомнадзор» приносит свои искренние и глубокие сожаления в связи с временной блокировкой на территории России данного иностранного контента и обещает возобновить его работу в ближайшее время. В то же время доморощенные сети продолжали свою работу почти в прежнем режиме. Ну, разве что автоматически блокировались те сообщения и ролики, где присутствовали временно запрещенные администрациями сайтов к употреблению слова, в которых мог содержаться явный призыв или даже намек на совершение противоправных деяний. И надо признать, что список таких слов-маркеров, был достаточно велик. Это было что-то новенькое и из ряда вон выходящее. Никогда до этого «Роскомнадзор» не действовал так нагло и открыто против отечественных социальных сетей, не говоря уж о зарубежных. Никто из «продвинутой» молодежи даже не предполагал, что у него имеются такие технические возможности. Для многих это стало не только сюрпризом, но и явным сигналом наступления совершенно иной реальности — сильной и пугающей. До многих стала доходить мысль, что на сей раз, власть не намерена шутить и отделываться полумерами. Битва предстояла серьезная, и исход ее был неочевиден для «пикейных жилетов». Правда, вчера, поднятием над Кремлем Красного Флага, военная хунта резко повысила свой и без того высокий рейтинг в глазах народа и первые ее шаги по наведению порядка в стране были одобрительно встречены народными массами, но все равно, положение ее было пока еще не столь прочно, как хотелось бы. Все понимали, что компрадорский олигархат будет до последнего драться за свою власть и награбленное имущество. На его стороне были деньги и их потоки, наработанные связи и поддержка из-за рубежа. На стороне хунты была военная сила, спаянная дисциплиной и популярность в народе. Так что, шансы на победу были примерно равны у обеих сторон. И хоть в гражданскую войну почти никто не верил, все же опасность боевых стычек на местах, исключать было нельзя.