— Но условия вашего договора изменились, — догадался Джейк.
Глаза Кары закрылись, и на лице появилось страдальческое выражение.
— Мне надо было об этом догадаться. Трумэн всегда находил разумные основания для того, чтобы добиваться своего. — Она снова всхлипнула. — Когда он не приехал в назначенное место в прошлую субботу, я позвонила ему и… была информирована о том, что планы изменились.
— Скоро вы снова будете вместе. Может быть, уже завтра вечером. Или, самое позднее, послезавтра.
— Ты сам в это не веришь. — Она уныло покачала головой. — Дороги, возможно, будут непроезжими еще несколько дней, и кто знает, когда будет отремонтирован мой автомобиль. Он все еще в сугробе.
— Все будет хорошо, Кара. Я обещаю тебе. Так или иначе, ты будешь вместе со своим сыном, даже если мне придется самому отвезти тебя туда.
Джейк не бросал слов на ветер. Если он давал обещание, то всегда выполнял его. Его слово много значило для него, хотя многие, как выяснилось, считали его лжецом…
— Но зачем тебе-то об этом беспокоиться?
— Потому что твой сын… заслуживает… заслуживает… — Джейк не мог договорить. Потому что ее сын заслуживал того, что было отнято у его ребенка, — безусловной материнской любви.
Отступив назад, Кара смотрела на него во все глаза. В отблесках огня на щеках ее были видны слезы. Руки Джейка были более привычны к тому, чтобы держать оружие, или задерживать подозреваемого, или умело работать молотком, но никак не вытирать женские слезы. Но именно это он и сделал. Он вытер ладонью слезы с ее щеки.
— Ты хороший человек, Джейк.
Ее слова были подобны бальзаму для раны, которая никак не заживала. В мерцающем свете огня он внимательно всмотрелся в ее лицо. Сексуальное влечение, которое проснулось в нем, не удивило его. Оно было вполне понятно, особенно если учесть, что у него давно не было женщины. Джейка удивило другое чувство, которое, казалось, заполнило всю его грудь. Откуда оно взялось, Джейк совершенно не понимал.
Джейк опустил голову. Он хотел гораздо большего, чем просто поцелуй. В результате он едва коснулся губами ее лба.
Кару, казалось, это не оскорбило. Она улыбнулась:
— Когда-нибудь ты будешь хорошим отцом. — И будто всадила ему пулю в сердце.
Отшатнувшись назад, он судорожно сглотнул комок в горле.
— Джейк?
Он не ответил ей. Не мог. И поэтому молча ушел.
Кара долго стояла на месте, обхватив себя руками, и ждала, пока сердце перестанет судорожно биться. Она объяснила свою дрожь холодом, хотя в комнате было тепло: в камине весело трещал огонь. Неожиданная боль, возникшая глубоко внутри, беспокоила ее. Кара не должна была чувствовать ее. И Джейк, вероятно, испытывал то же самое, судя по тому, как быстро он покинул комнату.
Она приготовила постель и судорожно вздохнула. Она могла поклясться, что от простыней исходит запах Джейка. Он окутывал ее, как тепло огня. Хорошо, что она уедет сразу же, как только дороги будут расчищены. Да, Джейк хороший человек. За угрюмой внешностью скрывался мужчина, который делал то, что было нужно делать. Он не перекладывал работу на других. Он засучивал рукава и делал все сам.
Но даже хорошие мужчины могут причинить неприятность, особенно когда они появляются в неподходящее время. Точно так же плохие мужчины могут казаться хорошими, когда женщина ослеплена горем.
Слова Трумэна, сказанные в телефонном разговоре неделю назад, преследовали ее:
— Ты принадлежишь мне, Каролин. Ты нуждаешься во мне.
— Я ни в ком не нуждаюсь! — возразила она.
— Нет, милая. Ты слишком хрупкая, чтобы жить своей жизнью, а тем более растить нашего сына.
— Что ты хочешь сказать? — насторожилась Кара.
Она думала, что избавилась от его манипуляций. Думала, что будет жить вдвоем с сыном и сможет обеспечить ему счастливую жизнь.
Оказалось, что она ошибалась.
— Я не позволю, чтобы моего сына растила убитая горем одинокая мать. Моя дорогая, ты не способна ясно мыслить! Ты должна вернуться ко мне на Пасху, и мы снова будем жить как муж и жена. Здесь никто не знает — кроме моей матери, конечно, — что ты пыталась уйти от меня.
— Где же, подумают люди, были все это время мы с Кэботом? — недоверчиво спросила Кара.
— Жили в нашем доме в Белизе. Ты не могла вынести здешней долгой и холодной зимы.
— А если я не вернусь?
— Тогда, конечно, я подам в суд, чтобы забрать у тебя ребенка. С тобой не все в порядке, Каролин. Конечно, ты понимаешь это. И я не могу допустить, чтобы мой сын рос с неуравновешенной матерью.
— Что… что ты говоришь?!
— Мать согласилась со мной. Она считает, что тебя нельзя допускать к ребенку без представителя опекунского совета до решения суда.
Сердце Кары похолодело. Венделлы обладали деньгами и связями, а у нее не было ничего…
Сегодня вечером в связи с непогодой Трумэн согласился дать ей неделю отсрочки. Но не более.
— Мне, конечно, очень неприятно делать это, Каролин. И ты должна об этом знать. Но адвокаты уже подготовили документы, и они будут пущены в ход, если ты не вернешься к концу недели. Помни о том, что я делаю это ради тебя и ради нашего сына.
— Я сделаю все, что в моих силах! — стала умолять его Кара.
— Да, конечно, и мы скоро увидимся. Я знаю, что ты все сделаешь правильно, — закончил он.
