Мы ходили с Кловер на пляж и засыпали на песке. Мы могли наведаться в рыбный ресторан Peggy’s Fish Camp и пообедать со Сью или покопаться на заднем дворе Голландки. У нашей малышки были и корни, и крылья. А для нас это было очень важно. Мы делали всё возможное, чтобы стать теми родителями, которых отчаянно хотели иметь. Хотя мы с мамой полностью пересмотрели и наладили свои отношения, отец для Рейфа по-прежнему не существовал, как и мой для меня.
Наша новая жизнь в Денвере сильно отличалась от жизни в Чарльстоне, но Рейф оставался тем же мужчиной, в которого я влюбилась. Он был упрямым, верным, любящим, восхитительным, ненасытным… и дерзким.
В свои восемнадцать мой муж вместо славы и легких денег выбрал путь любви и верности, хотя вряд ли это тогда осознавал. И когда я размышляю о нашей нынешней жизни и силе его преданности, то прихожу к выводу, что эти сокровища он сберёг специально для нас, для своей семьи.
Выйдя из машины, Энди, Голландка, Кловер и я взялись за руки и отправились на стадион. Я была в полном восторге, потому что в день, когда мы нужны были Рейфу больше всего, мы были рядом.
Меня не переставало удивлять, насколько сильно отличались игры младшей и высшей лиги. Стадион был забит фанатами, и когда начали объявлять игроков, толпа забесновалась и оглушительно завопила. Рейфа я заметила в дагауте — с наших мест слева его было прекрасно видно. Я усадила Кловер себе на колени. Мой муж, совершенно не подозревая о нашем присутствии, снял кепку, бросил быстрый взгляд на внутренний шов и достал оттуда маленький клочок бумаги. Это была написанная мной записка. После свадьбы мы начали новую традицию. Иногда я писала разные факты о кино, иногда что-то романтичное, а иногда непристойное. В сегодняшней записке было написано:
Посмотри налево, папочка.
С любовью, Кловер.
Кловер уже заметила Рейфа и среди ревущей толпы неистово замахала ему и закричала: «Папочка!».
Рейф повернулся, увидел нас, и на его лице медленно появилась улыбка. Потом он скривил губы, и радостное выражение сменилось недоверием: прозвучало объявление, что первую подачу сделает его кумир. Рейф уставился на горку, а потом с трепетом взглянул на меня. Через несколько минут к нему подошел его кумир, и я, облегченно вздохнув, внимательно наблюдала за их разговором. Нолан точно рассказывал Рейфу, какой убедительной была его жена, уговаривая прийти на игру. Я увидела, как Рейф, дернув подбородком, громко рассмеялся, а потом быстро глянул в мою сторону и покачал головой. Когда они обменялись рукопожатиями, Рейф нашел глазами мой взгляд и прошептал: «Лучший день в моей жизни», и я ответила: «Каждый день».
Энди, Кловер, Голландка и я сидели на трибунах, а Рейф делал одну подачу за другой, воплощая в жизнь свою мечту об игре в высшей лиге и семье, которая поддерживала его, обожала и любила, не размениваясь на мелочи.
***КОНЕЦ***
