Все отношения - [53]

- Что вам от меня надо? - спросила Зоя, сдавленным голосом. Ответ мой был, конечно, готов, но я предпочел воздержаться. У самого края, почти уже начав скользить под откос, я не решался. Не надеялся, но почему-то медлил и не "снимал фотографии!".

- Вчера, - сказала она, тихонько, - вы были совсем другой.

- Вчера, - ответил я, - все было другим.

Тогда, повернувшись в мою сторону, она стала в упор на меня смотреть. Без всякого сомнения талант художницы позволял ей различать в моих чертах отражения чувств, которые от взгляда неопытного ускользнули бы и на полотне Зоя передала бы эти отражения с той же точностью, с которой передала глаза и улыбку Аллота. Но поняла она, или не поняла сложный комплекс моих мыслей, побуждений и эмоций - я не знал. Могло ведь быть, что ее наблюдательность превосходила ее проницательность.

- Если я могу вам чем-нибудь помочь, в чем-нибудь вас облегчить, произнесла она, - скажите. Я все сделаю.

- То, что вы можете сделать, никакого облегчения мне не принесет, прошипел я. - И не облегчения я ищу, а как раз обратного.

- Это одно и то же, - ответила она, спокойно.

- Объяснитесь.

- Если вы хотите большей боли, то я могу вам помочь и в этом. Это тоже услуга.

"Проницательность это, или словесная игра?" - недоумевал я. Наступило молчание.

- Вы свободны? - спросил я.

- Нет. Вы знаете, что я замужем.

- Я не про то. Свободны ли вы сейчас? - огрызнулся я.

- Мне надо накормить Аллота. Я вам сказала, что он в гипсе.

- И вы не можете пропустить?

- Могу пропустить, - пробормотала она сумрачно.

Когда мы вошли в ресторан и я увидал домотканые скатерти, {117} то все внутри меня сжалось. Но не только я не хотел побороть боль, но еще мне казалось, что надо ее разжечь.

- Как вам нравятся эти скатерти? - спросил я.

- Довольно безвкусно, - произнесла Зоя, равнодушно, - и при чем сейчас скатерти?

- Я объясню за завтраком.

Столик, за которым мы обедали в первый раз с Мари, был занят, и мы сели за другой, симметрично расположенный. Я предложил Зой выбрать что ей нравится, но она еле взглянула на карточку.

- Вы безразличны к хорошей кухне? - отнесся я.

- Нет, но сегодня у меня не то в голове.

- Голова тут не при чем. Кухня касается желудка.

Зоя промолчала.

- Конечно, - продолжал я, со злобой, - ни рубцами, ни осетриной, ни пшенной кашей голову не кормят. Голове нужно другое.

- Да.

- И душе тоже, - добавил я с возраставшей злобностью. - Не все ли равно душе, что на тарелке: вобла или сливки? И не безразлично ли в каком порядке будут это есть?

Пока расставляли приборы, пока откупоривали и наливали выбранное мною вино, пока раскладывали закуски, мы молчали. Метрдотель, попытавшийся было проявить любезность, определив наше настроение, не настаивал. Когда он отошел, Зоя тихонько промолвила:

- Если бы все, что мне пришлось выслушать, сказал кто-нибудь другой, я ушла бы.

- Почему для меня исключение?

- Вы знаете.

- Как раз я не все знаю.

- Почему я терпелива - вы знаете. Род предчувствия подсказал мне, что решительная минута не далека. "Надо приготовить фотографический аппарат", подумал я и сказал:

- Это правда. Вчера вы предложили мне "даже молчать".

- Что вам от меня надо? - воскликнула она. И было в ее интонации столько муки, что я широко открыл двери в прошлое и позвал ее за мной туда последовать.

- Мне надо узнать от вас все подробности, - произнес я.

Зоя закрыла глаза. Я припомнил, как тут, в этом самом ресторане, с безвкусными, но мне так тогда понравившимися, скатертями, опускала ресницы Мари.

- Подробности обо мне, или о Мари? - спросила Зоя, шепотом. Я встал, обошел кругом столика, сел рядом с ней на диванчик, обнял ее плечи, тихонько ее к себе прижал... Мне казалось, что я соблюдаю некий злотворный ритуал, и это мне было удовлетворительно.

- И о вас, и о Мари, - произнес я. Зоя замерла и прошептала:

{118} - Мне было немного больше тринадцати лет, я вам про это уже говорила.

- А Мари?

- И Мари. Он мне сам рассказал. Она была первой и он приводил мне ее в пример, чтобы я не боялась. Он говорил, что так бывает почти всегда.

- Мари знала, что вы существуете?

- Нет. Но я о ней знала. Я уже вам говорила, что я все знаю, что я слишком много знаю.

- Что он о ней рассказал? Точно.

Зоя молчала.

- Я хочу знать все. Вы предложили взвалить на меня тяжесть. Я жду.

Зоя продолжала молчать.

- Говорите, - требовал я. Я был в состоянии близком к тому, которое перенес в сквере.

- Он утверждал, что ничего не может ей обо мне сказать потому, что она его падчерица, и что...

Она не договорила.

- Не понимаю... - начал я, но Зоя меня оборвала:

- Оставьте! Оставьте! Я не могу!

Отстранив руку, которую я держал на ее плече, она чуть-чуть отодвинулась, но почти тотчас же снова прижалась.

- Это ужас как я вас люблю, - прошептала она.

- И сколько времени все продолжалось? - спросил я.

- Не знаю, не знаю, это не кончилось, это продолжается и никогда не кончится... Сначала он меня запер в пансионе. Даже во время каникул оттуда не брал. Говорил, что в квартире тесно, что Анжель...

- Анжель? - содрогнулся я.

- Анжель. Он так называл Мари. Я только позже узнала, что она Мари-Анжель-Женевьева... Что квартира тесная и что Анжель слишком нервная. Он все, что хотел, мог мне говорить, и мог ничего не говорить, я ведь была только перепуганной девчонкой. Когда мне минуло тринадцать, он взял меня из пансиона, потому, что там стало ему слишком дорого, и устроил у своих знакомых, в квартире. Они были старые и сдавали комнату. Он приходил каждый день. А я всего с утра до ночи, да и всю ночь, боялась. И его боялась, и его знакомых боялась, и выйти из комнаты боялась, не то, что на улицу... Там все и случилось. Там он и держал меня взаперти, долго...