Все о чае - [2]
Провожая важных гостей, хан не скупился на подарки. Среди бесценных даров — связки из двухсот соболей, драгоценных камней, бобровых и барсовых шкур, куска черного атласа, шитого золотом и серебром, трех кусков красной, желтой и синей камки — были и две сотни «бах-ча». «Чай для заварки», — так разъяснили толмачи надпись на небольших четвертьфунтовых пакетах, наполненных чем-то мягким и упругим. Тезкам предстоял дальний путь через всю Сибирь, за Большой Камень. Прикинув в уме общий вес странного подношения, они ахнули: четыре пуда груза. А зачем, спрашивается, им эти сушеные листья, этот отвар, от которого их недавно буквально мутило… Но как ни отказывались, как ни упрашивали приближенных хана заменить гору ненужных свертков на лишнюю сотню соболиных шкурок, провожавшие были непреклонны: берите, мол, потом не пожалеете.
С тем грузом-довеском и возвратилось посольство в златоглавую Москву, ко двору деда Петра Великого, и бросилось в ноги Михаилу Федоровичу: стыдно признаться, дескать, царь-батюшка, — траву вот тебе привезли. Из такой-то дали! Да уж шибко хвалил ее монгольский правитель. Лекарство, говорил.
Придворные летописцы припомнили «сказки» — донесения казачьих атаманов Ивана Петрова и Бурмаша Ялышева, посланных еще Иваном Грозным исследовать страну по ту сторону Байкальского озера. Не тот ли напиток, по их уверениям, весьма полезный и целебный, пивали они в 1567 году в китайском городе Пекине? Вспомнили и про то, что за Байкалом, у бурятского народа, давно в ходу в качестве ежедневной пищи похожий отвар, который готовят из спрессованных в виде кирпичей листьев.
Случай испробовать диковинное зелье не заставил себя ждать. Занемог кто-то из придворных. Отварили ему тех листьев, дали испить. Вроде бы полегчало. И порешили: коли так, пусть лежит в амбаре, может, когда еще понадобится. Так и пользовались время от времени, как хворь одолевала. Мало-помалу привыкли бояре к этому напитку. Он даже понравился. Да вот беда: пока входили во вкус, от двух сотен «бах-ча» остались только приятные воспоминания. А тут как раз объявился боярский сын Федор Байков. В 1654 году его послали в Китай, и теперь, по возвращении, он всем с восторгом рассказывал, что китайцы подносили ему такой же «чай», вареный с молоком и коровьим маслом. И повелел двор снарядить за «сушеными листьями» специального посла. Так в январе 1665 года напиток испробовал царь Алексей Михайлович. А спустя десять лет для переговоров с богдыханом отправилось официальное посольство во главе с Николаем Спафарием. Проведя в Китае три года, ученый грек вернулся в Москву с восемью лукошками чая и засел за большое сочинение, в котором описал и само растение, и способ его приготовления.
Через год (1679) с Китаем был заключен договор о поставках — и через маньчжурские сопки и монгольские пустыни, по таежным сибирским тропам, где на верблюдах, где на лошадях и быках, на санях и телегах потянулись на запад караваны и обозы с ящиками из особого, не имеющего запаха, дерева. Год, а то и полтора путешествовало содержимое этих ящиков, выложенных изнутри оловянными листами, а снаружи обтянутых несколькими слоями кож, прежде чем попало на берега Москвы-реки. А вскоре — теперь уже из Москвы в Пекин — отправился первый русский караван.
Чай, который с XV века был известен только монголам, бурятам и калмыкам, а позже, с XVI века, — сибирским землепроходцам, побывавшим у китайских границ, да лишь избранному кругу царедворцев, в конце XVII столетия стал продаваться в московских лавках наравне с другими обыденными товарами. Широко торговали им и в других городах Московского государства.
С той поры и начали у нас на Руси «гонять чаи». С блюдечка, да с сахаром — вприкуску или внакладку, на худой конец — вприглядку, но непременно — до седьмого пота!
…Долог был путь чая к нашему столу — от азиатского куста-дикороса до прекрасно ухоженной культуры, подарившей излюбленный терпкий напиток многим миллионам людей на разных континентах. Так что начнем все по порядку, с самого начала…
Еще и поныне в горных вечнозеленых лесах Южного Китая, в верховьях Меконга и на острове Хайнань крестьяне собирают урожай с диких чайных плантаций. Как и тысячи лет назад, здесь встречаются деревья и кустарники с жесткими серебристыми волосками, прикрывающими листовые почки. Из этих почек и молодых, только распустившихся нежных листиков, покрытых серебристым пушком, люди с незапамятных времен научились готовить освежающий, тонизирующий и бодрящий настой. Китайское название бай-хоа («белые реснички») стало общим названием высших сортов чая. Но в языках других народов слово «байховый» постепенно утратило свой изначальный смысл: им теперь обозначают все сыпучие, непрессованные чаи.
В Южной Азии существует сказание о том, как чай открыли местные пастухи. Наблюдая за повадками своих овец, они заметили, что животные становятся резвее и легче взбираются на кручи, если пожуют листья одного вечнозеленого деревца. Заинтересовавшись, люди стали сушить «божественные листья», как обычно делали это с целебными травами.
Упоминание о стимулирующем напитке, который получил название чая, можно найти в китайских рукописях, относящихся к 2700 году до нашей эры. Зеленый лист в те далекие времена еще не заготавливали впрок, а потребляли в свежем виде. Напиток получался горьким, и его можно было пить лишь после добавления специй. Только открыв секреты обработки листа, горячий настой стали пить без всяких примесей и без сахара, утоляя им и жажду, и голод. В книге «Хуа То ши цзин» («Трактат о пищевых продуктах врача Хуа То») записано: «Длительное применение чая помогает работе мозга». В другом древнем тексте утверждалось, что чай «усиливает дух, смягчает сердце, удаляет усталость, пробуждает мысль и не дозволяет поселиться лени, облегчает и освежает тело, обостряет восприимчивость».
