Всё не так - [6]

— На румынском, естественно, а ты как думал? — с серьезным видом ответил Ринат. — Пришлось, правда, с утра его выучить гипнопедическим методом, как булычевская Алиса…

— Не смешно, — поморщился Мишка. — По-немецки говорили, да?

Собственно, это был не столько вопрос, сколько утверждение. Однако Ринат ответил отрицательно.

— Нет, по-русски. Один из них знал русский. Хрен его знает откуда…

— Вообще-то ясно откуда… — задумчиво ответил Петя, но тут Мишка его перебил:

— А о чем говорили-то?

— Да о разной ерунде, — махнул рукой Ринат. — Про Горбачева спрашивали, про перестройку…

— А у них там перестройка не намечается? — спросил Мишка.

— А им-то зачем? — пожал плечами Ринат. — У них Сталина не было…

— При чем тут Сталин? — удивился Петя.

— Очень даже при чем, — ответил Ринат. — Если подумать, то вся наша перестройка заключается в том, что на Сталина льют все больше и больше грязи.

— Ну и правильно льют! — запальчиво сказал Мишка. — Заслужил.

— Так уж и заслужил? — не согласился с Мишкой Ринат.

— А разве нет? Ну возьмем хотя бы лето 41-го, начало войны, катастрофу 22 июня…

— Э, нет! — покачал головой Ринат. — Если уж говорить о войне, то давай обсудим не только ее начало, но и конец. Если б не Сталин, так сейчас… так сейчас, наверно, никакого Советского Союза и на свете бы не было.

— Ну, положим, — заметил Петя, — это заслуга не только Сталина. Вернее, не столько Сталина…

Уж что-что, а историю Петя знал.

* * *

16:00

Москва

Редакция журнала «Огонек»

Вот уже два часа Тарас Захарченко занимался любимым делом — писал очередную статью. Как обычно, в процессе творчества он забывал обо всем — как о времени, так и о пространстве. И уж, конечно, Тарас не обращал ни малейшего внимания на то, что происходило в непосредственной от него близости.

И все же на этот раз Тараса вернул к действительности легкий подзатыльник.

Недовольно обернувшись, Захарченко увидел веселое лицо Сереги Петрова из спортивного отдела.

— Ну, что такое? — все еще недовольно проворчал Тарас.

— А что мне было делать? — искренне удивился Серега. — Прихожу в гости к другу, а он какой-то дурью мается.

— Между прочим, эта «дурь», — обиженно ответил Тарас, — пойдет в следующий номер. И если я ее не закончу к завтрашнему вечеру…

— Да закончишь ты ее, закончишь, — махнул рукой Серега. — Дай-ка посмотреть. Ух ты, какой заголовок интересный — «Синдром Неуловимого Джо». Это про Сталина, да?

— Почему про Сталина? — не понял Тарас. — Где Сталин? Тут нет Сталина.

— Ну, помнишь, его Рузвельт и Черчилль обозвали «Дядюшкой Джо»?

— А-а, ясно, — кивнул Тарас. — Ведь «Джозеф» — это «Иосиф»…

В следующую секунду Тараса перебил ворвавшийся через открытое окно скрежет шин — очевидно, к зданию редакции подьехал какой-то автомобиль.

— Это еще что такое? — поморщился Серега.

Вслед за скрежетом шин раздался звук открываемой двери. Из автомобиля кто-то вышел. Вернее, вышли.

— А это нас арестовывать идут, — в шутку процитировал Булгакова Тарас. — Нет, Серега, статья эта вовсе не о Сталине. Она о нас всех. О нашей стране.

— А при чем тут Неуловимый Джо? — не понял Серега.

— Вот уже много лет, — сказал Тарас, — даже десятилетий, наша страна только и делает, что борется за мир во всем мире. О борьбе за мир каждый день твердит наше руководство. Борьбе за мир посвящено огромное количество романов, стихов и песен. Без регулярных митингов в защиту мира не обходится ни один завод, ни один вуз, ни одна школа. Борьба за мир стала нашей национальной идеей-фикс.

— Ну и что? — пожал плечами Серега. — И при чем же тут Неуловимый Джо?

— Так ведь подобно Неуловимому Джо из анекдота, — с торжествующим видом поднял палец Тарас, — который неуловим по той причине, что никому до него нет дела, Советский Союз на самом деле не может ни предотвратить войну, ни даже ее начать. Я понимаю, если бы за мир во всем мире боролась Германия или Америка. Или хотя бы Япония или Англия. А мы? Никакой реальной возможности на что-то повлиять — и тем не менее непомерные амбиции.

— Так-то оно так, конечно… — вздохнул Серега.

— И тем не менее, — снова поднял палец Тарас, но уже на другой руке, — мы без этого просто не можем. Мы не можем не делать вид, что и в самом деле представляем из себя величину мирового масштаба. Причем под словом «мы» можно понимать как давно почившую в бозе Российскую Империю, так и нынешний Союз одиннадцати советских республик. Во все времена, при всех царях или генсеках, в славные и смутные годы — мы всегда вели себя именно так. А почему? Почему мы не можем просто жить — и не напоминать каждый день окружающим о своем существовании? Почему мы не можем уподобиться какой-нибудь Швейцарии или Дании?

— Э-э… — замялся Серега, одновременно к чему-то прислушиваясь.

— Потому ли, что размерами мы больше всех на свете? Потому ли, что унаследовали от павшей Византии звание главной православной державы? Потому ли, наконец, что мы всегда были страной многонациональной, и все эти нации и народности худо-бедно научились уживаться вместе? Или просто потому, что мы так привыкли — и иначе уже не можем? А если не можем, так стоит ли отвыкать? Стоит ли себя ломать? Может быть, нам нравится быть Неуловимым Джо — так зачем же лишать себя этого удовольствия?