Всё не так - [3]

— В Польшу, куда ж еще? Тут до границы всего ничего…

— Прям как тогда ехали, в 68-м…

«В другую, правда, сторону,» — подумал Николай Васильевич.

— А чего им в Польше надо-то?

— Ты не слышал? «Солидарность» вроде снова выпендривается…

— А Ярузельский на что?

— А он вроде как сам не может справиться…

— Или не хочет, — раздался голос откуда-то сзади.

— Ничего, скоро захочет как миленький, — хихикнул кто-то справа.

Николай Васильевич лишь раздраженно посмотрел на часы. Его нисколько не интересовали цели и задачи проезжающих по Ленинскому проспекту танков. Его беспокоил предстоящий разговор с Борисовым.

* * *

8:45

Минск

Средняя школа номер 23

Так уж исторически сложилось, что подоконники рядом с кабинетом географии на третьем этаже были предназначены для десятиклассников. Никто уже не помнил, когда и почему возникла сия славная традиция — и тем не менее девятиклассники боялись на эти подоконники садиться, пятиклассники — смотреть, а первоклассники — даже проходить мимо. И даже учителя в какой-то степени признавали за десятиклассниками право сидеть на оных подоконниках во время перемен. Последний раз педагогический коллектив попытался посягнуть на это священное право прошлой осенью, незадолго до Дня Мира. В тот приснопамятный сентябрьский день заполонившие подоконники ученики 10-го «В» бурно обсуждали перипетии только что закончившейся контрольной по физике. И когда завуч Нинель Павловна потребовала прекратить это безобразие и разойтись восвояси, Валерик Астапович надменно процедил в ответ:

— Заткни фонтан!

Разумеется, Валерик был убежден, что его слова потонут в общем шуме. Однако как раз в этот самый момент шум затих — и непочтительное словосочетание прозвучало громко, отчетливо и ясно.

Возникла, мягко говоря, неловкая пауза. На побледневшем лице Астаповича было написано отчаяние, словесным эквивалентом которого могла бы стать фраза «О Боже, что я натворил?» Одноклассники Валерика начали потихоньку расходиться, с трудом сдерживая восторженный смех. Что же до Нинель Павловны, то она поступила разумно — сделала вид, что ничего не услышала. После чего Астапович стал героем дня, а учителя окончательно перестали сгонять десятиклассников с законных сидячих мест.

Вот и сейчас два ученика 10-го «А», Петя Грибусевич и Ринат Фахрутдинов, сидели на одном из подоконников с тем же достоинством, с каким обычно восседает на троне законный монарх. Место рядом с Петей было предназначено для Мишки Гольденберга, но в данный момент местонахождение лучшего друга Пети и Рината было неизвестно — Мишка учился не в 10-м «А», а в 10-м «Б». Поэтому место Мишки занимал увесистый магнитофон «Грюндиг», из динамиков которого раздавался известный шлягер ансамбля «Модерне Унтерхалтунг». Музыка песни уже в который раз услаждала слух двух друзей, а что касается слов… увы, скромных познаний Пети в немецком языке хватало лишь на то, чтобы разобрать нечто вроде «ты мое сердце, ты моя душа». Впрочем, «волнисты» так или иначе слушают любимые песни не для того, чтобы задумываться над их глубоким смыслом.

— Ты чего такой грустный, Петруха? — спросил Ринат, заметив подавленное состояние друга.

— Да отец, блин… — нехотя ответил Петя. — Опять все утро пилил.

— Ну-у, нашел из-за чего переживать… — как-то даже разочарованно протянул Ринат. — Родители на то и родители, чтобы пилить нас время от времени. Работа у них такая. Плюнь. Подумай лучше о чем-нибудь приятном. Вечером футбол, приходи смотреть.

— А-а, что толку? — махнул рукой Петя. — Чего там смотреть, когда команду все равно по частям разбирают? Гуринович уже в «Баварии», Кондратьев — в «Гамбурге», Алейников — в «Кёльне». Скоро всех растащат.

Продолжить монолог Пете не удалось — помешал протяжный свист. Это свистел показавшийся из-за угла Мишка.

— Салям алейкум! — поприветствовал Мишку Ринат.

— Алейхем шолом, — в тон ему ответил Мишка, несколько сместив акценты.

— А этот пацак говорит на языках, продолжения которых не знает, — процитировал Ринат фильм «Кин-дза-дза!», умело подражая Леонову.

— Это как раз к тебе относится, — фыркнул Мишка, усаживаясь рядом с Петей и водружая магнитофон к себе на колени. — Ты по-арабски, кроме «салям алейкум», знаешь разве что «сезам, откройся». А я ивритских слов уже сотни две выучил, не меньше.

— Значит, точно уедешь? — спросил Петя скорее для проформы, ибо этот больной вопрос трое друзей обсуждали уже сотни раз.

— Конечно, уеду, — уверенно ответил Мишка. — Вот поступлю в универ, закончу — и сразу в Израиль.

— А если не поступишь? — поинтересовался Ринат.

— Если срежут на вступительных, тогда тем более уеду, — пожал плечами Мишка. — Стану я терпеть такой антисемитизм.

— На историческую родину, значит? — хмыкнул Ринат.

— Ничего смешного, — обиженно ответил Мишка. — Если подумать, то историческая родина есть у каждого человека.

«Моя — в Приамурье,» — подумал Петя, но вслух сказал совсем другое:

— Ринат, а где у тебя историческая родина? В Крыму или Казани?

— Вот-вот, а еще говорят, что евреи жадные, — ехидно произнес Мишка. — У нас на весь Союз была одна автономная область, да и та давным-давно тю-тю, а у татар аж две АССР.