Все мы творения на день и другие истории - [11]

— Я в замешательстве. Я уже говорила, что давным-давно, когда я была в ужасном кризисе, я четыре года проходила психоанализ. Но даже тогда у меня не было такого чувства. С тех пор моя жизнь наладилась. До сегодняшних дней я была полностью здорова в течение многих лет.

— Вот это состояние неприсутствия в вашей жизни: давайте попробуем проследить его в обратном направлении. Как вы думаете, когда это чувство началось? Как давно?

— Я не могу сказать. Это такое странное чувство, смутное ощущение, что трудно найти точку отсчета. Я знаю, мы были в Калифорнии около трех дней.

— Ваше сообщение мне было написано неделю назад; что было до того, как вы приехали в Калифорнию: Где вы были в то время?

— Мы провели неделю в Нью-Йорке, затем несколько дней в Вашингтоне и потом прилетели сюда.

— Что-то неприятное произошло в Нью-Йорке или Вашингтоне?

— Ничего. Просто обычная смена часовых поясов. У Павла было несколько деловых встреч, и я была предоставлена сама себе, чтобы освоиться. Обычно я люблю знакомиться с городами.

— И на этот раз? Скажите мне точно, что вы делали, когда он работал?

— В Нью-Йорке я гуляла, я… как вы это говорите по-английски… рассматривала людей?.. Наблюдала за людьми?

— Да, наблюдала за людьми.

— Вот. Я наблюдала за людьми, делала покупки, проводила дни в музее Метрополитен. Да, я уверена, я чувствовала себя хорошо в Нью-Йорке, потому что я помню, что в один прекрасный солнечный день мы с Павлом заказали экскурсию на лодке вокруг Эллис-Айленд и статуи Свободы, и я помню, что мы оба чувствовали себя замечательно. Так что это было после Нью-Йорка, когда я начала катиться вниз.

— Попробуйте вспомнить поездку в Вашингтон. Что вы делали?

— Я делала то, что и всегда. Я следовала своему обычному шаблону. Каждый день ходила в Смитсоновские музеи: авиации и космонавтики, естественной истории, американской истории, и, о, да, да! Было одно сильное событие, когда я была в Национальной галерее.

— Что произошло? Постарайтесь описать его.

— Я сильно разволновалась, когда увидела огромный баннер на улице о выставке по истории балета.

— Да, и что произошло?

— Как только я увидела баннер, я сразу же бросилась в галерею, я была так взволнована, что толкалась, чтобы протиснуться в первые ряды очереди. Я что-то искала. Думаю, что я искала Сергея.

— Сергея? Вы имеете в виду своего первого мужа?

— Да, моего первого мужа. Это не будет иметь никакого смысла для вас, пока я не расскажу вам кое-что о своей жизни. Позвольте показать вам некоторые главные моменты? Я репетировала речь несколько дней.

Обеспокоенный тем, что она собиралась выйти на сцену и что ее выступление может поглотить все наше время, я ответил:

— Да, короткое резюме было бы полезно.

— Для начала вы должны знать, что мне абсолютно не хватало материнской заботы, и это длительное ощущение нехватки материнской любви было в центре внимания моего анализа. Я родилась в Одессе, и мои родители развелись еще до моего рождения. Я никогда не знала своего отца, а мать никогда не говорила о нем. Моя мать вообще с трудом о чем-либо говорила. Бедная женщина, она всегда болела и умерла от рака, прежде чем мне исполнилось десять лет. Я помню, в мой десятый день рождения…

— Наташа, простите, что прерываю, но у меня дилемма. Поверьте, мне интересно всё, что вы собираетесь сказать, но в то же время я должен быть здесь хронометристом, потому что у нас есть только эти две сессии, и я хочу ради вас использовать наше время эффективно.

— Вы совершенно правы. Когда я на сцене, я забываю о времени. Я потороплюсь и обещаю не предпринимать никаких побочных экскурсий. Во всяком случае, после того, как моя мать умерла, ее сестра-близнец, тетя Оля, забрала меня в Петербург и подняла меня. Тетя Оля была добрым человеком и всегда хорошо ко мне относилась, но она должна была поддерживать и саму себя, она была не замужем, упорно трудилась, у нее оставалось мало времени для меня. Она была очень хорошей скрипачкой и большую часть года гастролировала с симфоническим оркестром. Она знала, что я хорошо танцую, и через год после моего приезда повела меня для прослушивания, где я довольно неплохо себя показала, чтобы быть зачисленной в Академию балета имени Вагановой, где я провела следующие восемь лет. Я стала настолько хорошей танцовщицей, что, когда мне исполнилось восемнадцать лет, я получила предложение от Театра оперы и балета имени Кирова, где потом я танцевала в течение нескольких лет. Именно там я встретила Сергея, одного из великих танцоров, эгоистов и донжуанов того времени, который также является моей большой любовью.

— Вы говорите в настоящем времени? Он все еще остается вашей большой любовью?

Ощетинившись немного на то, что я ее перебил, она резко сказала:

— Пожалуйста, позвольте мне продолжить. Вы просили меня поторопиться, и я спешу и хочу связать это по-своему. Мы поженились с Сергеем, и почти чудом нам удалось сбежать, когда он принял предложение от Ла Скала в Италии. В конце концов, скажите мне, кто мог бы жить в России в те годы? Теперь я должна рассказать про Сергея, он играл ведущую роль в моей жизни. Менее чем через год после того, как мы поженились, меня скрутила резкая боль, и доктор сказал, что у меня подагра. Скажите, вы могли бы представить себе более катастрофическое заболевание для балерины? Нет ничего хуже! Подагра закончила мою карьеру, когда мне еще не было и тридцати. И что же сделал Сергей, любовь всей моей жизни? Он сразу же ушел от меня к другой танцовщице. И что же было делать мне? У меня началось тихое помешательство, и я чуть не убила себя алкоголем и чуть не убила его разбитой бутылкой, располосовав ему лицо, чтобы он запомнил меня. Моя тетя Ольга приехала забрать меня из психиатрической клиники Милана и привезла в Россию, и вот тогда я начала проходить психоанализ, который спас мою жизнь. Тетя нашла одного из немногих в те времена психоаналитиков в России, который практиковал практически нелегально. Большая часть моего анализа была связана с Сергеем, с той болью, которую он мне причинил, с алкоголем, чтобы отказаться от него навсегда, и с тем, чтобы завершить парад мелких дел. И может, с тем, как научиться любить — себя и других.