Все мы только гости - [6]

Неужели она сама сказала про развод?

Лина вылезла из постели, походила по дому, стараясь успокоиться, и подошла к окну.

Они со Стасом ссорились постоянно. Они словно говорили на разных языках, и каждую свою мысль ей приходилось подолгу ему объяснять и уверять, что она ничего плохого в виду не имела. И все-таки она никогда всерьез не думала о разводе.

Или думала?

– Любая другая на твоем месте радовалась бы, – неизвестно на что обижался Стас, даря ей подарок на день рождения.

– Я радуюсь, – уверяла Лина, стараясь не обращать внимания на «любую другую», которую Стас видел на ее месте.

Она действительно радовалась его подаркам и старалась не замечать, как тоскливо сжимается сердце от «любой другой», и послушно примеряла золотую цепочку, или сережки, или еще что-нибудь.

Потом и цепочка, и сережки напоминали о «любой другой», и носить их не хотелось. Но она носила.

Она понимала, что «любая другая» для него только привычные и пустые слова, но каждый раз отчего-то тревожно сжималось сердце, и потом она долго не могла восстановить душевное равновесие.

Она никогда всерьез не думала о разводе.

Или думала?

– Стас, – попросила однажды Лина. – Пожалуйста, никогда больше так не говори. Мне… неприятно.

– Почему? – засмеялся он. – Ревнуешь? Поревнуй-поревнуй, это полезно.

Лина распахнула окно. В саду заливался соловей, впрочем, она плохо различала птичьи голоса, может быть, пела какая-то другая птица.

Стас вернется, и мы разведемся, твердо решила Лина. Это не жизнь, когда почти любой разговор вызывает ссору, после которой дрожат руки.

Она хорошо помнила, как когда-то любила Костю, и отчетливо понимала, что со Стасом ничего похожего не было. А еще она помнила, как любил ее Костя, и не менее отчетливо понимала, что Стас никогда не любил ее так, чтобы не представлять другой на ее месте.

Впрочем, и Костя легко допустил другую на ее место.

Утренний воздух был прохладным, ароматным, успокаивающим.

Руки больше не дрожали.

Что-то не нравилось Тропинину в этой командировке. Вроде бы работы выполнялись в срок, без сбоев, строго по плану. К его приезду ребята полностью смонтировали оборудование, тестирование проводили добросовестно, никаких грубых ошибок не выявили, а что-то его тревожило.

Фирма устанавливала на инструментальном заводе систему наружного и внутреннего видеонаблюдения. Работа привычная, несложная, много раз выполнявшаяся. Волноваться причин нет, но Тропинин своей интуиции доверял.

Не понравился ему директор, слишком суетливо выспрашивающий о характеристиках оборудования. Не понравилась общая обстановка на заводе, где все, казалось, только и ждут наступления каких-то судьбоносных событий, а до них пребывают в состоянии безразличного ничегонеделания, имитируя при этом повышенную работоспособность.

Откуда у него взялось такое представление, Тропинин и сам не понимал. Просто он много бывал на различных предприятиях и давно научился отделять настоящую работу от примитивной показухи.

По обрывкам разговоров, намекам понять, что на заводе зреют перемены, особого труда не составило. Картина вырисовывалась привычная и страшная в своей привычности: разрушенный благословленной перестройкой завод при нынешних хозяевах стал приносить ощутимую прибыль, и на него нашлись желающие.

Во всем этом Тропинина больше всего волновало, чтобы деньги его фирме были перечислены в срок и в полном объеме. А для этого нужно как можно быстрее закончить монтаж и подписать акты сдачи-приемки. Чем быстрее подпишем, тем с большей вероятностью получим деньги, понимал Тропинин. Пока здесь не начались бои местного значения.

Проснулся он рано, еще в гостинице объяснил руководителю группы, которая здесь работала, что к чему, и неожиданно для себя решил сходить на речку. Все равно на заводе ему делать нечего, только смущать группу своим присутствием. Тропинин хоть и держался всегда демократично, но понимал, что, будучи директором и хозяином фирмы, на равных с собственными подчиненными никогда не будет.

Позавчера, собираясь в эту командировку, он прихватил плавки. Сунул в чемодан просто так, потому что попались под руку. Уже потом, посмотрев карту, узнал, что здесь есть река.

Тропинин включил компьютер, прикинул, посмотрев на карту, как пройти к речке, и, заперев номер, отправился туда.

По карте путь казался близким, а на самом деле он долго шел мимо каких-то заборов, преграждающих путь к воде, пока не вышел к железнодорожным путям, а за ними к маленькому мостику через крохотный ручей.

С девушкой он столкнулся у самого моста и сразу узнал ее – попутчица, полночи простоявшая у окна вагона. Тогда, в поезде, девица Тропинина поначалу раздражала, стояла, как изваяние, только головой еле двигала, как испуганная улитка, боявшаяся высунуться из раковины. Тропинин пробовал читать, но внезапно ловил себя на том, что не отрывает от нее глаз. Это было ужасно глупо, и он на себя злился. Но все-таки смотрел. Оказалось, что приятно смотреть на узкую гибкую спину, на волнистые до плеч волосы. На тонкий профиль, когда она немного отворачивалась от окна. Потом девица ушла к себе в купе, и он напрочь о ней забыл.