Все мы родом из детства - [29]

Муж ушел через два месяца. До этого спокойно объяснил, что он живой человек и не может жить ни в склепе, ни в пантеоне. Но его уход стал для нее все же неожиданностью – она пришла с работы, нет мужниных вещей, везде по квартире лужи, на диване сидит, расставив толстые лапы, лопоухий щенок никакой породы, а на столе – записка: «Я ушел. Надеюсь, ты не подумаешь, что Дружок – это вместо меня. Он бегал у нас на заводе во дворе, его чуть не сбило насмерть машиной. Если он тебе не понравится, можешь отдать его в приют…»

Спустя полгода по инициативе мужа они развелись. Он сразу снова женился на молодой женщине, и у него с женой родилась дочка. Теперь у них еще и сын. Ему всего девять месяцев, но он уже говорит «ма-ма» и «та-та» (сестру зовут Наташа).

– Откуда вы это знаете? Вам бывший муж рассказал?

– Нет, его жена, Танечка. Она мне часто звонит, советуется, если с детьми что. Да и я у них бываю, и они с Наташей у нас… Сейчас, правда, они затихли…

Дружок, конечно, остался в доме. Он был глупый, дружелюбный и невероятно общительный. Любил всех людей и особенно детей. И всех собак – от той-терьеров до волкодавов. Дети, родители, собаки и их хозяева относились к его горячему желанию общаться по-разному (Дружок вырос в довольно крупную дворнягу шоколадной масти). Поэтому она старалась гулять с ним, когда никого не было. Он расстраивался, ему хотелось играть и вращаться в обществе. Она бросала ему мячик, чувствуя себя заводной игрушкой.

Однажды на стадионе неподалеку от их дома проводили выставку собак. Везде висели объявления, внизу была приписка: вход с собаками разрешен. Она вдруг решила пойти – должны же быть у Дружка развлечения. Собаки на четырех рингах были гордые, расчесанные и благоухали цветочными шампунями. Дружок смотрел на них, наклонив башку и вывалив язык, и даже, вопреки обыкновению, не порывался бежать и общаться. Как будто осознавал свое неизбывное плебейство.

– Не думайте, он у вас самой лучшей породы! – сказал кто-то сбоку от нее.

Она оглянулась. Рядом стоял мальчик. Дружок радостно кинулся к нему и облизал круглую физиономию. Мальчик едва устоял, схватившись рукой за огородку. Когда он отошел, она увидела, что у мальчика что-то с ногами – он даже не хромал, просто как-то странно передвигался. Какая-то деформация суставов?

– Прости! – извинилась она. – Дружок у меня добрый, но глупый…

– Нет, – сказал мальчик. – Дворняги – самые живучие и лучше всех приспосабливаются!

– Откуда ты знаешь? У тебя тоже дворняга? Где же она?

– Нет, у нас собак держать не разрешают, – сказал мальчик и улыбнулся. – Я знаю, потому что я сам дворняжка.

Она отчетливо почувствовала, как сердце пропустило удар, и спросила:

– Где это – у вас?

– В интернате, – ответил мальчик. – Нас сюда на автобусе на экскурсию привезли. Во-он коляски стоят, видите? А я-то ходячий…

Мальчика Женю ей отдали на удивление легко. Она раньше слышала: проблемы с усыновлением, справки, бюрократическая волокита… Ей все помогали! Все! Буквально за руку водили из кабинета в кабинет. До чего же в мире много хороших людей…

И как все хорошо складывалось! Женя пошел в обычную школу. Его там почти не дразнили. Она сама занималась с ним русским. Бывший муж был призван на предмет подтягивания математики. Он честно отзанимался, потом вышел покурить на знакомый балкон. Она, что-то почувствовав, вышла за ним и вдруг увидела, что он… плачет!

– Что с тобой?!! – потрясенно прошептала она.

– Я так рад за тебя… – сдавленным голосом сказал он. – Наконец-то… И какое же спасибо этому Женьке…

Женя еще в интернате занимался оригами и увлек этим сводную сестру Наташу. Их квартира была засыпана обрезками бумаги и снова стала похожа на место, где живут люди. Женя, конечно, играл с Дружком.

Однажды они все вместе гуляли. Дружок бросился к маленькой собачке, Женя побежал за ним, споткнулся, упал…

Пожилой врач в районной травме сказал: гипс я, конечно, поставил, но что-то мне этот перелом не нравится. И изначальное заболевание, и вот тут на рентгене что-то непонятное… Поезжайте-ка вы в институт Турнера…

– Вы должны быть готовы ко всему, – сказали ей институтские врачи.

– К чему?!! – шепотом закричала она.

– Вполне может быть, что это онкология. А ваш перелом – всего лишь симптом. Точнее вам скажут на Березовой аллее (Санкт-Петербургский городской клинический онкологический диспансер. – Ред.)…

По совету подруги она пошла к взрослому психоаналитику или кому-то вроде того. На третьем сеансе ей сказали: ничего удивительного, это у вас подсознательное влечение – у вас дочь умерла от онкологии, вот вы и выбрали ребенка уже с предрасположенностью. Она пришла домой и выбросила в мусоропровод целиком всю аптечку – боялась, что не справится с желанием покончить со всем разом. Это было бы несомненным облегчением, но как же Женька?

* * *

– И вот мой вопрос к вам, – закончила она свой рассказ. – Где мне теперь взять силы? Чтобы, если придется, пережить все это еще раз и не угробить Женьку собой раньше времени?

Я очень долго молчала. Она меня не торопила. Если знаешь или хотя бы предполагаешь, что говорить, можно быть какой угодно – резкой, настойчивой, ироничной, даже грубоватой. А если совсем не знаешь? Если не знаешь – тогда со всем соглашайся. Порой это вывозит.