Все мы - открыватели... - [46]

Нансен осуждает интервенцию против Советской России. Нужна и оправдана, говорит он, лишь одна интервенция: против голода и болезней!

Трагическая весна 1921 года. Небывалая засуха в Поволжье. Черная, спаленная солнцем земля. Заколоченные избы. Голод в главной житнице России, разоренной войной и интервенцией.

Нансен получает телеграмму Международного Красного Креста: его просят принять пост верховного комиссара для оказания помощи голодающим Поволжья. Два дня он не дает ответа, в мрачном раздумье отсиживаясь в рабочей комнате, на стенах которой теперь развешаны карты Центральной Азии.

Он знает, что, согласившись, должен снова — в который раз! — отказаться от того, что ему дорого. Но восемь дней спустя Нансен уже встречается с заместителем народного комиссара по иностранным делам М. М. Литвиновым.

Второе путешествие великого норвежца в рождающийся в муках новый мир продолжается недолго.

От Нансена ждут осуждения большевистского режима. Но корреспондент «Дейли кроникл», первым встретивший его по возвращении из Москвы и задавший вопрос о «красной опасности», вынужден сообщить обескураживающую новость:

«Нансен выразил уверенность, что в настоящее время для России невозможно какое-либо другое правительство, кроме Советского, что Ленин является выдающейся личностью и что в России не делается никаких приготовлений к войне».

Вскоре Нансен поднимается на трибуну Лиги наций и произносит знаменитую, полную гнева и мольбы речь о голоде в Поволжье.

— От двадцати до тридцати миллионов людей — под угрозой голода и смерти, — говорит он. — Все, что нужно для их спасения, находится от них только за несколько сот миль.

Нансен рассказывает о кампании лжи и клеветы, начатой против него. Он приводит измышления газет о поездах с продовольствием, якобы разграбленных Красной Армией, о том, что капитан Свердруп везет на кораблях оружие большевикам, тогда как на самом деле его друг взялся доставить в Сибирь сельскохозяйственные машины.

— Я знаю подоплеку этой кампании лжи, — продолжает Нансен. — Боятся, что если помощь, которую я предлагаю, будет оказана, то усилится Советское правительство… Но разве есть на этом собрании человек, который посмел бы сказать, что лучше гибель двадцати миллионов человек, чем помощь Советскому правительству?.. Я убежден, что народные массы Европы принудят правительства изменить свои решения!.. С этого места я обращаюсь к правительствам, пародам, ко всему миру и зову на помощь! Спешите с помощью, пока не будет чересчур поздно!

Нансен получает отказ. Лига наций решает остаться просто советчицей во всем, что связано с помощью голодающим в России. Нансен сам отправляется в Поволжье.

По зимним дорогам он на старом автомобиле объезжает деревни Самарской и Саратовской губерний. Видит мечущихся в тифу. Видит оголенные стропила изб: солому с крыш давно съели. Видит сирот в детских домах: опухшие животы, бессильные тонкие руки, изгрызенные с голоду.

В метельную стужу автомобиль останавливается у околицы одной из деревень. Нансена обступают люди-скелеты. Женщина с безумным лицом качает на руках трупик ребенка и что-то быстро-быстро шепчет. Другой малыш жмется к шубе Нансена: «Дядь, хлебца! Хоть корочку, дяденька, миленький».

И голодные видят, как высокий нерусский человек, который должен был привезти им хлеб, плачет. Плачет, неловко вытирая лицо рукавом шубы. Потом бросается к автомобилю. Он должен рассказать об этом всему миру!

Нансен, Нансен, Нансен! Это имя не сходит со страниц газет, как в далекие годы возвращения «Фрама». Но теперь его нередко называют с раздражением, с насмешкой, даже с угрозой. Нансен неутомим. Он всегда говорил, что любовь к людям требует действия. Его видят во всех европейских столицах. Он стучит в чугунные сердца. Он требует, просит, настаивает. Он встречает сочувствие и поддержку многих тысяч простых людей и слышит равнодушные отказы власть имущих.

Советское правительство направляет в Поволжье хлеб из других частей страны. Оно продает картины из музейных запасников и конфискует за века осевшее в церквах и монастырях золото, чтобы оплатить зарубежные поставки. Рабочие и крестьяне всего мира собирают деньги голодающим братьям по классу.

И пусть скуден еще тот ручеек зерна, который на первых порах удается направить в Поволжье «Организации Нансена», но великий норвежец верит, что ему удастся сделать больше, что он должен сделать больше и не отступит, пока не сделает все, что в его силах.

* * *

Большому путешествию в страну льдов, задуманному Нансеном в последние годы жизни, помешала смерть.

Последним же его практически осуществленным значительным путешествием была поездка на Кавказ и Волгу. За несколько месяцев до смерти он работал над книгой об этом путешествии и запрашивал советских коллег относительно трудов, посвященных волжскому рыбному хозяйству. «Мне очень хочется дать правильные сведения о Волге», — писал он при этом.

Зарубежные биографы Нансена уделяют его кавказскому путешествию не так уж много строк. Однако при розысках некоторых архивных материалов и чтений старых газет мне показалось, что Нансен придавал этой своей поездке больше значения, чем обычно принято думать.