Все мои братья - [58]
Курсанты, стоявшие поблизости, дружно отозвались:
— Заслужил, конечно!..
— Имеет право!..
— Давно пора выдать!..
Шорин выслушал эти краткие реплики и повернул голову к Цемрюку.
— Вот видишь! А ты говоришь — «не положено»…
Тот пошел на попятную:
— Так нет же лишней…
— Найдешь… И чтобы через… — Шорин взглянул на часы. — Чтобы через два часа тридцать пять минут служащий Красной Армии Волков был одет по всей пограничной форме. Сам проверю. Ясно?..
Комбат прищурился, и снова на его скулах проступили желваки. Это был верный признак гнева.
Вечером, увидя Павла Федоровича, мы все ахнули — так ладно сидела на нем новенькая, будто только что сшитая и, как мне показалось, тщательно отутюженная форма.
До сих пор для меня остается загадкой, где в то время и в тех условиях можно было найти утюг. И почему Шорин приказал разыскать форму для Волкова «через два часа тридцать пять минут», а не через два или, допустим, через три часа? Встречаясь с нашим суровым комбатом после войны, я не раз думала спросить его об этом, да так и не решилась.
ВИЖУ ВАС МОЛОДЫМИ
22 сентября гитлеровцы отмечали трехмесячную дату своего похода на нашу страну. Отмечали по-разбойничьи. Как и в первый день войны, ровно с четырех часов утра начались жестокие артиллерийские налеты. Они чередовались с атаками вражеской пехоты. Похоже было на то, что фашисты намеревались отпраздновать свой «юбилей» на новых захваченных у нас территориях.
Ощущалось это и под Порожками. Курсантские роты, насчитывавшие к тому времени по сорок — пятьдесят штыков, отражали атаку за атакой. Под озлобленным натиском врага никто не отступил ни на шаг.
До сих пор в моей памяти жива тревожная панорама того боя. Гитлеровцы наступали. Вымуштрованные, педантично верные требованиям своего устава, они то бежали вперед, то падали на землю и тут же отползали в сторону. Все эти классические перебежки утрачивали свою размеренность, как только солдаты достигали рубежа, на котором их встречал плотный ружейно-пулеметный огонь. Движение на некоторое время приостанавливалось. Фашисты ползли к небольшой ложбинке, накапливаясь там для атаки. Было хорошо видно, как кишели в этой ложбинке фигуры в сизых мундирах. Атака была каждый раз внезапной и яростной. Дело доходило до гранат. Мстя за свою неудачу, противник обрушивал на нас минометный огонь, и все повторялось сначала.
В тот день мы пережили несколько таких «циклов». Противник настойчиво нащупывал слабые места в нашей обороне. Напряжение нарастало.
У нас с Абрамом Давыдовичем Найвельтом работы было как никогда раньше. Перевязывая одного раненого, приходилось все время посматривать, не упал ли где другой. В какой-то момент мы увидели двух курсантов, Смирнова и Сырцова, еле-еле ползших к опушке леса. Они тяжело волокли третьего. Мы бросились на помощь им. Тот, третий, был без сознания. Еле дыша, смахивая с лиц грязный пот, Семен Смирнов и Павел Сырцов говорили наперебой:
— Мы что!..
— Разве у нас раны!..
— Мы в медсанбат не пойдем…
— Дмитрия спасайте… Под пулями еле его сюда выволокли…
— Бабенко — это герой!..
— Восемь фашистов набросились на нас… Сначала гранатами забросали…
— Да, а потом, когда поняли, что мы ранены, кинулись к нам… Очереди две-три дали и скисли — патронов у них не оказалось…
— А у нас и того раньше весь боезапас вышел…
— Ну, сцепились врукопашную… И откуда только у Дмитрия сила взялась!.. Вскочил, двоих сразу заколол… Другие навалились на него, с ног сбили…
— Но его не так-то просто было взять. Не зря приемам борьбы курсантов обучал. Он и третьего фашиста враз порешил…
— Ага, а тут мы с Семеном подоспели. Тоже одного вражину на тот свет отправили…
— К тому времени Димка уже из сил выбился. Выхватил гранату — и раз!.. Фашистам каюк, но и ему досталось…
— Вот мы его и выволокли… Спасти парня надо…
Дмитрий Бабенко по-прежнему был без чувств. Чтобы забинтовать его раны, пришлось разрезать присохшее к телу обмундирование. В медсанбат мы отправили курсанта похожим на гипсовую статую.
Между тем бой продолжался.
Через некоторое время меня срочно вызвали во вторую роту, в отделение курсанта Александра Страдымова. Что-то там произошло чрезвычайное: когда кого-либо ранило легко, курсанты оказывали первую помощь пострадавшему сами.
Со своей большой санитарной сумкой торопливо пробираюсь по траншеям. Курсанты лишь мельком косятся на меня. Сегодня не до шуток и не до разговоров. Ребята внимательно следят за противником и немедленно пресекают его попытки приблизиться к нашим позициям. Над траншеями висит нудный осенний дождь. Его пелену то и дело пронизывают трассирующие пули. Слышится их характерный посвист. Иногда на бруствере вскипают земляные фонтанчики. Я уже привыкла к ним, но все же стараюсь без необходимости не высовываться из-за земляной стенки. Уши закладывает от залпов, от пулеметных очередей. Время от времени перед нашими окопами раздаются взрывы гранат.
Неожиданно путь мне преграждает земляная пробка: угодивший прямо в траншею снаряд разворотил ее. За кучей земли образовалась большая воронка, уже заполненная водой. Что делать? Хочешь не хочешь — приходится выбираться из траншеи и ползти поверху, рядом с ней. А пули продолжают посвистывать. И одна из них (это выясняется позже) оставляет на моей санитарной сумке, увы, не первую слегка обгоревшую метку — дырку с рваными краями.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Джон Нейхардт (1881–1973) — американский поэт и писатель, автор множества книг о коренных жителях Америки — индейцах.В 1930 году Нейхардт встретился с шаманом по имени Черный Лось. Черный Лось, будучи уже почти слепым, все же согласился подробно рассказать об удивительных визионерских эпизодах, которые преобразили его жизнь.Нейхардт был белым человеком, но ему повезло: индейцы сиу-оглала приняли его в свое племя и согласились, чтобы он стал своего рода посредником, передающим видения Черного Лося другим народам.
Аннотация от автораЭто только кажется, что на работе мы одни, а дома совершенно другие. То, чем мы занимаемся целыми днями — меняет нас кардинально, и самое страшное — незаметно.Работа в «желтой» прессе — не исключение. Сначала ты привыкаешь к цинизму и пошлости, потом они начинают выгрызать душу и мозг. И сколько бы ты не оправдывал себя тем что это бизнес, и ты просто зарабатываешь деньги, — все вранье и обман. Только чтобы понять это — тоже нужны и время, и мужество.Моя книжка — об этом. Пять лет руководить самой скандальной в стране газетой было интересно, но и страшно: на моих глазах некоторые коллеги превращались в неопознанных зверушек, и даже монстров, но большинство не выдерживали — уходили.
Эта книга воссоздает образ великого патриота России, выдающегося полководца, политика и общественного деятеля Михаила Дмитриевича Скобелева. На основе многолетнего изучения документов, исторической литературы автор выстраивает свою оригинальную концепцию личности легендарного «белого генерала».Научно достоверная по информации и в то же время лишенная «ученой» сухости изложения, книга В.Масальского станет прекрасным подарком всем, кто хочет знать историю своего Отечества.
В книге рассказывается о героических боевых делах матросов, старшин и офицеров экипажей советских подводных лодок, их дерзком, решительном и искусном использовании торпедного и минного оружия против немецко-фашистских кораблей и судов на Севере, Балтийском и Черном морях в годы Великой Отечественной войны. Сборник составляют фрагменты из книг выдающихся советских подводников — командиров подводных лодок Героев Советского Союза Грешилова М. В., Иосселиани Я. К., Старикова В. Г., Травкина И. В., Фисановича И.
Встретив незнакомый термин или желая детально разобраться в сути дела, обращайтесь за разъяснениями в сетевую энциклопедию токарного дела.Б.Ф. Данилов, «Рабочие умельцы»Б.Ф. Данилов, «Алмазы и люди».