Всё изменяет тебе - [59]

Я говорил это тихим, приветливым голосом, и ее возбуждение улеглось.

- Скоро, арфист.

— Расскажите мне об этом.

— Когда все теперешние беспорядки закончатся и Мунли опять станет деловым и благополучным поселком, мистер Пенбори поможет Лимюэлу открыть собственное дело в Тодбори. Я ведь оттуда родом, и моя мать — она вдова и живется ей не важно — будет счастлива, если мы вернемся туда. Она говорит, что я слишком много сил отдаю Лимюэлу. И еще она говорит, что наш брак — неравный.

— Неравный? Что это значит? Почему? Кем был Лимюэл?

— Он ведь был бедняк. Беднее церковной крысы. И за душой у него не было ничего, кроме упорства. А мой отец был самым богатым мясником во всем Тодбори. Ах, как я буду счастлива, когда нам удастся вырваться отсюда! Мало здесь хорошего, если не считать замечательных истреч с мистером Боуэном. И потом здесь так много людей, которые не понимают Лимюэла и отчаянно завидуют ему.

— Вы разумеете тех, кто не хочет понимать сказок о голоде и мельниках? Да это же сброд! Не утруждайте свою головку мыслями о них.

Я еще раз всмотрелся в ее изношенное, быстро стареющее лицо. Постоянные усилия примириться с беспросветным самоотречением, принявшим хронический характер, уже наложили на него первые морщины.

— В Тодбори, — сказал я, — жизнь начнется сызнова. С весною вы зацветете, как все в природе.

Ложь гулко грохнулась на дно моего стакана с безалкогольным пивом.

Опять зазвенел дверной колокольчик, и вошел Лимюэл— скорее вприпрыжку, чем нормальным шагом. Я никогда еще не видел его таким оживленным. Я выразил ему свою радость по поводу того, что мистер Пенбори обещал отблагодарить его за оказанные услуги. И так как в эту минуту мне ничего лучшего не пришло в голову, я тут же напророчил ему, что еще до того, как мистер Пенбори приведет в порядок свои дела, он, Лимюэл, уже будет одним из самых состоятельных комиссионеров во всем королевстве.

— Жизнь, — сказал я, — это игра втемную. Но ты как раз умеешь найти уголки, где земля плодоносна и брошенное в нее семя нуждается только в тепле и заботливой руке, чтобы дать богатые всходы.

— Думаю, что ты прав, Алан. Мы с Изабеллой многим пожертвовали со времени нашего переезда в Мунли. В нашей старой пекарне мы жили, как рабы. Зато теперь как будто увидели маленький просвет. У меня есть хорошие вести и для тебя.

— Не иначе, как Пенбори окончательно лишился сна и меня нанимают на полную рабочую неделю!

— Ты не шути, арфист. Ради бога, будь поскромнее, а то испортишь приятное впечатление, которое осталось от твоей игры. Сегодня в доме лорда Плиммона большой бал. Лорд прослышал о твоей мастерской игре на арфе и приказал разыскать тебя. Немного осталось нынче таких менестрелей, как ты, а у лорда Плиммона гостят его знатные лондонские друзья: им очень интересно послушать тебя. Кто знает, чем такой случай может кончиться Г

— Мозолями на нескольких пальцах и еще одной долгой и необычной ночью в моей коллекции — вот все*^ чем это кончится.

— Ты что — то грустноват и зол сегодня. В чем дело?

— Ах, сущие пустяки. Может быть, чуточку затосковал от крапивного пива, но, право же, я рад повороту в вашей судьбе — твоей и миссис Стивенс. А какая судьба ждет Джона Саймона — это уж ничуточки не Интересует меня.

— Правильно! Джон Саймон в жизни своей никому ни на грош не принес пользы.

Чувствовалось, что голос его так и прильнул к прошлому времени глагола и точно поцеловал его. Булочник отвернулся, чтобы скрыть вспышку удовлетворения, когда заметил, как недоуменно поползли вверх мои брови и с каким удивлением мои глаза задержались на нем.

— Ты не получил от него никаких вестей?

— Ничего, Лимюэл. Он, по — видимому, почуял сигнал опасности. Ведь он не дурак!

Вот именно. Смылся, пока земля не загорелась под ним.

— На этот счет не сомневайся… В котором часу назначено мое выступление в доме лорда?

— В восемь или около этого. Я пойду туда вместе с тобой.

— А ты зачем?

— Мне велено доставить на плиммоновскую кухню корзину с домашними хлебцами. Домашние хлебцы — лучшее из моих изделий. Они, как ты, может быть, помнишь, арфист, прямо тают на языке. Не часто мне представляется случай выпекать такие хлебцы. Жителям Мунли подавай жратву, чтоб была проста, груба и дешева. Но если мне удастся установить постоянную связь с дворецким лорда Плиммона, дело мое в шляпе.

— Ну так давай отправимся. Мы потихоньку прогуляемся пешком.

Лимюэл нагрузил корзину, и мы двинулись. Раньше чем мы вышли за окраину поселка, он уже тяжело дышал. Корзина была наполнена доверху. Мы сделали передышку около таверны «Листья после дождя». Я выразил предположение, что нам обоим было бы не вредно отдохнуть в таверне и выпить малость эля, чтоб подкрепиться для предстоящего пути — он — де и без того достаточно долог, а тут еще такой груз, как корзина… Не успел я закончить свою мысль, как лицо Лимюэла озарилось радостью. Вечер был такой теплый и золотистый, что сам звал к благодушному отдохновению. Но уже в следующую минуту лицо моего спутника побелело от страха.

— Чтобы я да пошел в такое место пить эль? Да ты что, с ума спятил, арфист? Ты, верно, не знаешь, с кем разговариваешь. Послушать бы тебе мистера Боуэна — что он говорит об этих вертепах! Все до единого сжег бы он их дотла, вот как он разделался бы с ними!