Все - иллюзия - [42]

Рэн поплыл вперед и мрачно посмотрел в глаз. Рэн собрал все силы разума, которые слабость и страх еще не успели отобрать у него. Если бы он только смог пробиться через эту грандиозную задумчивость и поговорить с Левиафаном как одно разумное существо с другим...

— Наши враги гонятся за нами, — сказал Рэн Левиафану просто и прямо. — Можно пройти?

Глаз Левиафана не изменился. Гигантская «Мысль» безразлично катилась вверх.

— Дай нам пройти! Дай нам пройти! — завопил Дагон диким, пронзительным, животным криком.

С таким же успехом могла кричать барракуда или мурена, с учетом ответа, который дал Левиафан.

Клан подхватил крики, заполнив воду паутиной бессвязных, испуганных мыслей, криков о помощи, отчаянных просьб открыть проход и просто криков, в которых звучал лишь страх смерти. Но им никто не внимал. Левиафан и раньше слышал, как кричат морские животные.

Так что выхода не было. Клан не мог идти вперед и не мог вернуться. Им оставалось только висеть в ловушке, в которую завел их Рэн, кричать и метаться из стороны в сторону, пока первый Разрушитель не проплывает мимо скрывающей их скалы.

КОГДА ДАГОН заметил ужасную фигуру наверху, его вопль заглушил все остальные крики. Он замахал руками и ногами, вспенивая воду вокруг себя, и дико рванулся к испещренной выбоинами стене.

— Бегите! — прокричал он. — Прячьтесь! Прячьтесь!

Для племени этот приказ обладал четким смыслом. Но не для Рэна. Люди понеслись за Дагоном, рассеиваясь во всех направлениях, бездумно ударяясь о камни, друг о друга, крича от ужаса и даже не осознавая, что они делают. Их обуяла паника, и они мчались прямо в пасть своего преследователя.

Только Рэн медлил, собирая все силы разума и все чувство ответственности за клан, который он так упрямо вел к смерти, следуя незнакомому ранее инстинкту.

Сила его разума была незначительной в сравнении с чудовищной скрытой мощью разума кита. Но у Рэна больше не было ничего. Он вложил всю энергию своего сознания в единую мысль и направил ее на Левиафана. Рэн не пытался использовать слова или призывы. Он просто искал способ пробиться через его всепоглощающую задумчивость, чтобы заставить Левиафана заметить, что рядом есть еще одно разумное существо, теплокровное, мыслящее.

Левиафан едва заметно пошевелился в воде. Его «Мысль» поднялась огромной колонной, больше походящей на столб дыма, раскачивающийся из стороны в сторону и приближающийся к Рэну. Он ощутил его прикосновение, обжигающее силой такой могучей, что весь его разум отпрянул от опаляющего касания. Рэн даже не сразу понял, что в глубокой Бездне скрытый «Мыслитель» задумчиво чуть повернулся к нему.

— Помоги нам! — безмолвно сказал Рэн со всей силой, какую только мог вложить в свои слова.

Глаз, похожий на окно в живой скале, казалось, немного очнулся. Рэн не смог понять, увидел ли его кит, и обратил ли внимание на то, что увидел. Рэн знал, что через секунду-другую это будет неважно, поскольку по переполоху, который происходит над ним, Левиафан поймет, как близок конец Человеческого Рода.

Рэн швырнул последнюю яростную мольбу в громадину, блокировавшую ворота.

— Помоги нам сейчас же! — закричал он. — Помоги нам!

Затем Рэн резко подтянул ноги к груди и изо всех сил помчался к разбегающемуся племени. Кричащие мысли обгоняли его, лихорадочно достигая всех разумов, которые еще могли слышать и подчинятся ему.

— Вниз! — звал Рэн. — За мной! Все вниз!

Как они могли внять его словам, когда смерть была уже так близко? Проще было следовать диким, мощным воплям отчаяния Дагона, исходившим уже с уровня, где находились машины. Дагон оказался вне досягаемости, он перешел грань и утратил все человеческое. Но клан — большую его часть — еще можно было спасти.

Рэн рванулся вверх, из последних сил выкрикивая приказ.

Для соплеменников это были бессмысленные команды. Он приказывал им умереть, а не бежать. Некоторые не отвечали вовсе, только слепо неслись прочь. Другие вяло возражали, скуля от ужаса.

РЭН НЕ ОБРАЩАЛ внимания на их крики. Ему нужно было привести их к Левиафану, и пришлось сделать это при помощи чисто физической силы, поскольку другого выхода не было. Они не отбивались, вне зависимости от того, какие удары он наносил, поскольку он был — или когда-то был — их вождем. Но они и не подчинялись.

То, что последовало дальше, в некотором роде было гомерическим. Куча серебристых тел барахталась и кричала в холодной, черной воде, мощные удары отправляли их вниз один за другим против их воли — все это было сущим кошмаром. Рэн сцеплялся с молодыми и сильными, в конце концов, побеждал их и швырял в бездну. Он толкал возражающих вбок и вниз. Расталкивал старых. Выхватывал вопящих детей из рук матерей и бросал вниз, отправляя следом и самих матерей.

К этому времени уже начали падать звезды, издалека, из открытой воды. То и дело они находили цели, иногда попадая в какого-нибудь мечущегося беглеца, которого Рэн сам толкнул навстречу смерти. Он не мог ничего с этим поделать, он не думал об этом. Ничто не имело значения, кроме того, что нужно привести клан к Левиафану и принять то, что последует за этим.

Высоко над головой Рэн слышал стихающие, нечеловеческие вопли Дагона и животные крики тех, кто в бешеном ужасе рвался наверх, не образуя ни одной мысли разумом, который уже перестал быть разумом человека.