Все грехи мира. Книга III - [59]

И именно здесь – на первом этапе расследования – прокурор и шериф допустили принципиальную ошибку, в значительной степени обесценившую всю последующую их работу. Они полностью сосредоточились на поисках врага в окружении убитых и проигнорировали по меньшей мере два важных указания на то, что убийцей семьи Шоумен в действительности явился совершенно посторонний человек, плохо ориентировавшийся на местности и, по-видимому, впервые оказавшийся в Эллсворте.

О чём идёт речь? Во-первых, вспомним про попытку неизвестного проникнуть в дом единственного местного полицейского Морриса Меррита. Местному жителю, для того, чтобы выбрать для вторжения дом полицейского надо вообще потеряться в пространстве и времени! Ясно, что местный злоумышленник выбрал бы цель попроще и побогаче… Во-вторых, убийца вряд ли отдавал себе отчёт в том, что крик Полины Шоумен никто слышать не мог, поскольку близлежащие домовладения были пусты – там никто не жил. Преступник явно исходил из того, что район проживания семьи Шоумен плотно заселён, а потому крики Полины его демаскировали [хотя в действительности это было не так!].

Конечно, нельзя полностью исключать того, что попытка вторжения в дом полицейского Меррита и убийство семьи Шоумен тем же вечером между собой никак не связаны и совершены разными преступниками. Совпадения случаются, даже невероятные – глупо это отрицать. Но поскольку построение криминальных версий всегда носит предположительный характер, версия о появлении в Эллсворте совершенно постороннего убийцы в свете высказанных выше соображений не только имела право на существование, но и должна была рассматриваться как достоверная и весьма правдоподобная.

Однако "законники" с самого начала расследования задвинули её куда подальше и в последующем к ней не возвращались. Что и сказалось на полученном в итоге результате.

Правда, в оправдание шерифа и прокурора следует отметить, что для игнорирования версии «убийца – чужак» у них имелись весьма веские доводы. Уже в первые часы расследования с шерифом связался Генри Луни (H. R. Looney), лучший друг убитого Уилльяма Шоумена, и рассказал о том, что в начале октября, т.е. примерно за 2 недели до трагедии, он ходил с Уилльямом на охоту. Там последний произнёс примечательные слова, врезавшиеся свидетелю в память, буквально он произнёс следующее: «Марзик – единственный враг, который у меня есть на земле. Он поклялся убить мою семью. Я живу в постоянном страхе перед ним, потому что боюсь, что он нанесет удар, когда я его не вижу. Я хотел бы знать, когда он собирается поквитаться со мной.»23

Фамилия Марзик стала известна шерифу не только от Луни, но и из бумаг Шоуменов. Осматривая место преступления, «законники» отыскали коробку, полную переписки супругов с многочисленными родственниками. В ней лежали письма и открытки, отправленные от имени Чарльза Марзика. Кроме того, эта же фамилия всплывала в показаниях и других свидетелей, так что следствие с первых же часов сосредоточилось на этой персоне. Кто же это был такой и как жизненные пути Шоуменов пересеклись с кривыми дорожками этого, мягко говоря, малопочтенного человека?

Чарльз Марзик (Charles Marzyck) родился в 1875 г. в Денвере, столице штата Колорадо, в семье эмигрантов из Австро-Венгрии, если точнее, Богемии [нынешняя Чехия]. До поры до времени жизнь его казалась вполне обыденной, знавшие Чарльза люди описывали его как человека с правильными чертами лица, внимательным взглядом, общительным и умеющим расположить к себе. Впоследствии его лицо стали описывать, как «жестокое» и «безжалостное», но трудно отделаться от ощущения, что это всего лишь домыслы, появившиеся, что называется, задним числом. В действительности же Чарльз своими славянскими чертами лица выгодно отличался от англо-саксов и нравился девушкам. В самом начале 1898 г. он женился на Минни Кратке (Minnie Kratke), приехавшей в Денвер из Эллсворта на Рождественские каникулы в гости к своей многочисленной родне. А Минни являлась родной сестрой Полины Кратке, той самой, что впоследствии стала женой Уилльяма Шоумена и была убита в ночь с 15 на 16 октября.

Вскоре после женитьбы Чарльз был призван в армию и после короткого «курса молодого бойца» угодил на американо-испанскую войну, которая началась в апреле 1898 г. Молодой человек быстро понял, что война – это интересно, весело и очень мужественно, но умирать за «дядю Сэма» он не хочет и не будет. Чарльз дезертировал из армии и вернулся в Денвер, где и стал жить с молодой любящей женой. Тут самое время пояснить, почему Марзика не арестовали за дезертирство, хотя он находился в федеральном розыске. Дело заключалось в том, что странная фамилия молодого человека звучала для англо-саксонского уха непривычно и… и неповторимо! С первого раза никто из настоящих американцев не мог повторить его фамилию правильно. И Чарльз быстро сообразил, как пользовался в своих интересах этой особенностью, обратив уникальность фамилии в её неожиданное достоинство. В разных местах он назывался немного по-разному – «Марзик», «Мазик», «Марик», «Марцик» – и, соответственно, по-разному писал фамилию. Причём он даже никого особенно и не обманывал, в случае разоблачения он всегда мог объяснить неправильное написание фамилии тем, что его плохо расслышали. А собственную ошибку при написании фамилии он логично объяснял тем, что он – не американец, а потому американскую грамоту не очень разумеет. В общем, в американскую армию он записался под фамилией «Марик» и именно под этой фамилией его искала полиция.