Все голубые фишки - [28]

Сдал кровь на всю биохимию.

Доктор – знакомая Виталия – главврач их ведомственной медсанчасти как-то сразу посерьезнела.

И вот направила его в областную больницу – сделать магнитно-разонансное исследование на томографе.

За пол-часа до обследования в предбаннике ему дали выпить стаканчик какой-то жидкости.

Сказали, что это для контрастности снимков.

Сама же процедура заняла десять минут.

Попросили только снять поясной ремень с пряжкой, а так – даже брюк не заставили снять.

Положили плашмя на стол, и стол этот потом сам поехал в какое-то торовидное сооружение.

Машина тоненько пищала, потрескивала, побулькивала.

А Столбов себе лежал и лежал.

Думу думал о своем здоровье.

Что у него там?

Что?

Обещали сказать через пол-часа.

Тут было тихо и безлюдно в этом современном отделении.

Конечно, ведь за обследование он заплатил три тысячи рублей.

Это далеко не каждому жителю Краснокаменска по карману.

Вышел покурить на улицу.

Постоял возле своей "тойоты".

Покрасовался.

Рядом только какие-то невыразительные "восьмерки", да "девятки" Жигулей.

И девушки-медсестрички, и девушки практикантки из их Краснокаменского медицинского института, проходя с автобусной остановки мимо Столбова, бросали на него взгляды.

А то как же!

Папик… …

А у папика тяжелая неизлечимая болезнь, оказывается.

Вот как!

Жил-жил папик до сорока пяти лет, думая что и еще столько же проживет, а Судьба решила, что вот и нет ему!

Не поживет…

Не поживет папик.

В отделении МРТ ему дали заключение в запечатанном конверте.

Это сразу Столбову не понравилось.

И не донеся его до своего лечащего врача, Вадим конверт вскрыл.

Вскрыл и все прочитал.

Думал сперва, что не сможет дальше вести машину.

Но посидел-посидел. Покурил. Завел двигатель и покатил.

Не на работу, а к себе домой. В новый свой коттедж на берегу Каменки.

ГЛАВА 7

– Может Летягина позовем? – спросил Минаев.

– Не, Летягин нам тут явно ни к чему, – высказал свое мнение Антонов, – Летягин у нас типа вроде прессы, а у нас дело деликатное, да и Гоша верно говорил, изменил нам Летягин, не нашего он поля ягода теперь.

Сидели у Столбова.

Вести переговоры, вернее, сговариваться о тендере на хате у представителя городского правительства по мнению Антонова было бы политически неправильно.

Дом Богуша Минаеву они показали, теперь очередь принимать гостей была за Вадимом.

– Ну, без Летягина, так и без Летягина, – согласился Минаев, – хотя Мишку бы я с удовольствием повидал, шкодный ведь был в институте пацан.

– В том то и дело, что шкодный, – согласился Богуш, – он знаешь, к моему юбилею в своей газетке статью о таджикских гостарбайтерах тиснул, как им мол тяжело работается и живется в моем тресте.

– В Америке на стройках до сорока процентов нелегалов работает, – сказал Минаев, – латиносы, афроамериканцы, китайцы…

– И что? У вас об этом много пишут? – поинтересовался Антонов.

– Я сам у себя в фирме украинских программистов нелегалов держу, – сказал Минаев, – это бизнес, это выгодно.

– Так давайте тоже ближе к бизнесу и к выгоде, – предложил Богуш, подгоняя друзей к мангалу и к столикам с напитками. …

О своей болезни, о том, что жить ему осталось меньше года, Столбов покуда, не сказал даже жене.

Решил, что никому не скажет, покуда дела не провернет.

Только всеже как обиженный на Судьбу ребенок, стал задавать сам себе вопрос:

Почему именно я?

Почему не Богуш или Антонов, а именно я?

Что я – хуже других?

И даже нижняя губа как у ребенка вдруг задергалась…

А потом вдруг отчего то вспомнил, как на геодезической практике после первого курса в бараке их общежития, когда на улице неделю лил дождь и никуда они не выходили со своими мензулами, теодолитами и нивелирами, Летягин решил ставить спектакли…

Тоже мне, гуманитарий!

И поставил Прикованного Прометея Эсхила.

В своей трактовке, разумеется.

Тогда роль Прометея досталась именно Вадику Столбову. Режиссер Летягин обосновал так, – потому что самый толстенький…

Роли Богов Олимпа Летягин дал Богушу, Антонову и Минаеву.

Боги сидели на верхнем ярусе нар – представлявших как бы сам Олимп и резались там наверху в карты, попивая пиво и Волжское вино…

Прометей – Столбов тем временем был привязан за обе руки к столбам, на которых держался верхний ярус нар и полу-сидел, полу-висел, поливая отборным матом и богов Олимпа, за то что приковали его к скале, и диких людей, которым он – Прометей дал огонь…

Дикие не знавшие огня люди – они же зрители – сидели и лежали на нижних ярусах нар их барака и тоже бросали при желании свои реплики.

Летягин, кроме режиссуры, играл еще и роль орла, клевавшего Столбову его печень…

Текст же самой пьесы выглядел тогда примерно так:

Прометей-Столбов: О ебанные боги, вашу мать, я на хрен скомуниздил у вас спички, цена которым всего то три копейки, а вы на хрен меня связали, где справедливость ?

Зевс-Богуш (сверху с нар): не пизди, Прометей хренов, сейчас вот напустим на тебя Орла, чтобы тебе яйца открутил (обращаясь к Посейдону-Антонову) – ходи с бубен, жопа, у тебя бубны еще не все вышли.

Прометей-Столбов: о ебанный жалкий народ глупых людей, я для вас скомуниздил у богов спички, а вы смотрите на это, как последние мудаки, отвяжите меня, твари неблагодарные!