Все девочки взрослеют - [19]

Я посмотрела на приглашение, вложила в огромный конверт все листки, кроме карточки для ответа, и опустила конверт в мусорное ведро: там мама точно его увидит. Карточку я сунула в задний карман джинсов. После ужина, когда мать смотрела очередное реалити-шоу, а отец редактировал какую-то статью для медицинского журнала, я достала карточку и аккуратно написала: «Мисс Джой Шапиро Крушелевански с удовольствием приедет». Затем я спрятала карточку под стопку нижнего белья в верхнем ящике комода, подумав при этом: «Может, да. А может, и нет».

7

— Отлично! — воскликнула я, когда мы вышли из мини-вэна. Я изо всех сил старалась говорить не испуганно и не отчаянно, а радостно и бодро. — Кто начнет?

Стояло солнечное мартовское утро. Небо было ясным и синим, теплый воздух пах жимолостью. Деревья выпускали почки, тропа вдоль ручья почти подсохла. Я запланировала семейный поход: две мили туда, две мили обратно, посередине остановимся и покормим уток. Потом съездим в Манаюнк и там поедим. По дороге обсудим бат-мицву Джой.

Дочь хлопнула дверцей машины и приняла привычную позу: подбородок прижат к груди, плечи подняты к ушам. Ее длинные ноги были затянуты в тесные джинсы. Сверху Джой накинула флисовую куртку в тон ярко-голубой флисовой полоске на волосах. На правом запястье был намотан поводок Френчель. Левая рука — в кармане, наверное, вместе с флисовой шапкой, которую я заставила взять. (Еще я просила захватить шарф, но Джой так глянула, словно я предложила надеть рейтузы. Так что я просто намотала еще один на собственную шею.)

Питер рылся в бардачке в поисках энергетического батончика, силясь понять, куда тот подевался. Джой тем временем побрела по тропе. Голова опущена, кулаки сжаты. Можно подумать, в конце пути ее ждут ворота с надписью «ARBEIT MACHT FREI»[30], а не прилавок, за которым летом продают спортивные напитки и мороженое. Я с трудом сдержала желание догнать дочь и не отставать, пока она не объяснит, что происходит.

— Джой! — крикнула я. Дочь не обернулась. — Джой!

Находясь в десяти ярдах от меня, она на миг остановилась и вздохнула словно всем телом, но движение замедлила.

— Джой. — Я запыхалась. — Притормози. Бат-мицва. Идеи.

Дочь пожала плечами.

— Что ж, думаю, без бат-мицвы я не останусь.

Я проглотила с полдюжины ответов, немедленно пришедших мне на ум.

— Разумеется, — весело сказала я дочери в спину. — У тебя будет бат-мицва. Участь хуже смерти, я знаю. Но придется потерпеть. Мы тут с отцом посоветовались… Как насчет службы в субботу утром? А потом устроим обед.

Джой снова пожала плечами и презрительно посмотрела на мой походный наряд: тренировочные штаны, кроссовки, футболка с длинным рукавом, поверх еще одна, с треугольным вырезом. Разве плохо? Судя по лицу дочери — да. «Возможно, из-за двух шарфов», — подумала я.

— Если вы уже решили, при чем тут я? — произнесла Джой.

Я замерла, застыла на влажной тропинке. Я представила, как хватаю ее флисовые плечи и резко встряхиваю. Черт возьми, Джой это заслужила. В прошлом году весной, до того как привычные джинсы стали ей тесны, а оценки и поведение испортились, она охотно проводила дни со мной и Питером. Гуляла, каталась на велосипеде, бродила по антикварным магазинам в Ланкастере. Сегодняшний маршрут мы прошли до этого раз десять: с моей сестрой, с Самантой, с мамой — и Джой никогда не возражала, никогда себя так не вела. Я бросила на Питера отчаянный взгляд, уже ставший привычным: «Я не могу с ней говорить, твоя очередь». Возможно, он так терпелив, потому что старше или потому что мужчина. Или потому что она ему не родная. Ужасно стыдно, но иногда мне кажется, что дело в этом. Он меньше вложил в нее и может сохранять хладнокровие.

— Какие выберешь цвета? — поинтересовался Питер у Джой, без труда догнав нас. — Ты по-прежнему любишь розовый?

— Я никогда не любила розовый, — ледяным тоном отрезала Джой.

Питер покосился на меня. Я пожала плечами. В восемь лет она совершенно точно обожала розовый. Как-то мы целый день провели в малярном магазине. Потом нанесли три выбранных оттенка на стену ее спальни и изучили их при утреннем, дневном и вечернем освещении, пытаясь определить идеальный розовый.

— А сувениры? — продолжал Питер. — Можно поставить фотокиоск, как у Тамсин и Тодда.

— Как хотите.

— Раковины с монограммой? — вмешалась я, не в силах справиться с раздражением. — Фальшивая позолота? Может, мне вставить себе силикон? Для тебя — все, что угодно, милая…

— Да кто тебе вставит силикон? — точно таким же тоном ответила Джой.

— Я показывал фотографии со своей бар-мицвы? — спросил Питер.

Его лицо и голос были совершенно спокойными, словно велась сердечная беседа.

Джой пожала плечами, но чуть менее враждебно, чем прежде.

— Вечеринка была в загородном клубе Паунд-Ридж, — сообщил Питер. — Я выбрал тему «Звездные войны». Перед обедом подали Звезду смерти из нарезанной печенки.

На лице Джой мелькнул слабый намек на улыбку.

— Не может быть.

— Может. Ты видела снимки моего дедушки? К девяноста годам он стал копией Йоды. Дедушка был мудрым. — Питер печально покачал головой.

Я благодарно посмотрела на мужа. Разумеется, он выдумывал. «Звездные войны» вышли уже после бар-мицвы Питера; старших Крушелевански эксцентричными не назовешь, а его дедушка Ирв ни капли не походил на Йоду.