Всё, что от тебя осталось - [24]

– Начало астрофизических исследований в нашем университете, – рассказывал профессор, ведя нас за собой по длинному коридору, – было положено в тысяча восемьсот тридцать первом году. А в тысяча восемьсот тридцать втором в наших стенах была прочитана первая лекция, которая вполне может рассматриваться как начало преподавания астрофизики в нашей стране. И хотя число кафедр на астрономическом отделении в разные годы было разным, кафедра астрофизики всегда оставалась ведущей кафедрой этого отделения, принимающей на себя основное количество студентов.

Мы зашли в просторную комнату, соединенную с множеством других, где с нескольких мест привстали работники кафедры, приветствуя профессора и нас.

– Это наши будущие студенты – талантливые ребята, – представил он нас.

Обменявшись рукопожатиями, мы снова были выведены нашим пузатым лидером в коридор.

– В настоящее время, – продолжилась коридорная лекция, – студенты учатся по специальностям на двух кафедрах астрофизического профиля: кафедре астрофизики и звездной астрономии и кафедре экспериментальной астрономии.

Мы прошли в самый дальний кабинет, и, отворив дверь, профессор кого-то позвал из студентов:

– Артем! Вы уже освободились?

– Да, мы закончили, – раздался ответ.

– Это наши второкурсники Артем и Глеб, они покажут вам аудиторию, в которой ведутся главные исследования кафедры.

Он попрощался, и мы прошли в светлую аудиторию, где по периметру располагался бесконечный ряд компьютеров.

– Сейчас все данные заносятся в компьютеры, где и создается модель Вселенной и все протекающие в ней процессы, – начал рассказ энергичный парень со светлыми кучеряшками и большими серыми глазами. – В эти мониторы вы будете смотреть куда чаще, чем в звездное небо, ребята.

– Никакой романтики, – подмигивая Лене, томным голосом произнес смуглый Глеб – полная противоположность Артему.

– Зато летом уже после первого курса вас отправят на ознакомительную практику к самому большому в Европе телескопу в Карачаево-Черкессию.

– А если повезет, то к телескопу поменьше, но зато в Крым, – продолжал заигрывать с Леной Глеб.

– Учиться не тяжело, но нужно много читать и считать, впрочем, как и на любом физфаке.

– А еще у нас есть команда КВН, – снова влез Глеб.

– И как она называется? – с ноткой недоверия откликнулась Лена.

– «Белые карлики», – признался Артем.

Последовал взрыв смеха.

Оба парня посмотрели на Таню и уже не смогли отвести от нее взгляд. Эта открытая, полная очарования и гармонии улыбка пленила их, как и меня. Лена не умела так. Ее ужимистые скулы поднимались, обнажая пару верхних зубов, а верхняя губа странно закручивалась к носу. Такая комбинация уже больше походила на оскал, чем на улыбку.

Не всем девушкам дано смеяться так, как делает это Таня. Не все способны открыться настолько, чтобы не думать ежесекундно о своей внешности. Именно такие мысли уберегают даже самых красивых девушек от настоящего искреннего смеха. Вдруг у нее, не дай бог, тушь где-нибудь отпечатается или мимические морщины появятся раньше времени. Реже девушка боятся, что что-то застряло между зубов, даже не представляя, как я буду рад это увидеть, если она все же засмеется для меня по-настоящему.

Вдруг Артем неожиданно для всех вскрикнул:

– Кстати, мы же никого так и не нашли на роль Стивена Хокинга!

Тут он, широко улыбаясь, артистично протянул руки к Тане и произнес:

– Ты будешь нашим Стивеном Хокингом?

Моей ярости не было предела. Этот всемирно известный астрофизик был прикован к инвалидному креслу. Как этот хмырь мог так бестактно указать на Танину недееспособность?! Но как только я представил, что ударяю Артема в нос, Таня снова засмеялась и ответила:

– Да, конечно! Он же мой самый любимый ученый! Обожаю его!

Теперь я почувствовал, как невидимый кулак ударили в нос меня. Как это понимать? Она не обиделась. Лишенное всякого такта предложение нисколько не сконфузило эту хрупкую девушку, не унизило ее. Она лишь снова обрадовалась этому. Таня радовалась всему, что с ней происходит. Проявление глупости? Нелюбовь к себе? Недостаток собственного достоинства? Отнюдь! Лишь позже до меня дошло, что меньше всего инвалиды желают чувствовать жалость других и больше всего хотят быть нужными именно в том виде, в каком они есть. Но тогда я так и не прозрел. Совокупность собственных комплексов продолжала портить мне жизнь, понимание окружающих и отношения с Таней. Я насупился, и она это заметила.

– А мой друг? – подумав, что я ревную, она указала прямиком на меня. – Может, и он на что-то сгодится?

Глеб прищурил глаза и с наигранным видом профессионального режиссера ответил:

– Может, и сгодится. У Стивена, кажется, была ассистентка.

Мы снова дружно засмеялись.

Я не хотел участвовать, но почему-то ничего не ответил. Мое молчание было принято за согласие, и вскоре мы получили свои распечатки с текстом.

Таня изъявила желание готовиться к выступлению вместе, так как не доверяла моему актерскому таланту. Надо отметить, что его не было. Но для КВНа я, как оказалось, годился. Публика с таких «солдафонов» смеялась порой больше, чем с отличной актерской игры.

Таня же покоряла меня с новой силой. Она оказалась не только невероятно умной и осведомленной в массе вопросов девушкой, но и потрясающе смешной актрисой. Это было мое лучшее время, которое я вспоминаю с самыми теплыми чувствами. Мы проводили незабываемые вечера, когда я забывал обо всем на свете. Но как только я покидал ее дом, тревожные мысли о нашем будущем вновь приходили, начиная угнетать меня на пару с темными улицами. Этот долгий путь в сорок минут полностью менял меня и из окрыленного счастьем превращал в удрученного сомнениями. Мать все чувствовала, но молчала. Она не хотела более вторгаться в мое пространство. Знаю точно, она лишь надеялась, что все разрешится самым наилучшим образом. Один раз Таня позвонила, когда я выносил мусор. Я никогда не перезванивал ей. Скажу больше, я даже не знал ее номера. Или не хотел знать. Тогда я вернулся с пустым ведром, заметив на телефонной полке небольшой клочок бумаги.