Все, что было у нас - [77]

ЭЛ-БИ-ДЖЕЙ

Ральф Деннисон

Госпитальный санитар ВМС США

Больничный комплекс ЮСЭЙД

Соктранг

Май 1969 г. — май 1970 г.

Эл-Би-Джей, т. е. тюрьма Лонгбинь — это был общевойсковой тюремный комплекс недалеко от Сайгона. Заключённых присылали туда со всего Вьетнама: бастион, сторожевые вышки, колючая проволока. Заключённые жили в одноэтажных деревянных сборных домиках с металлическими крышами.

Одного пацана посадили за то, что он женился на вьетнамке, а военное начальство хотело отправить его домой, а он хотел остаться, как сделал бы любой: «Я хочу остаться, чтобы оформить бумаги, чтобы моя жена с ребёнком смогли уехать домой вместе со мной или в скором времени приехать вслед за мной». А начальство ему не разрешало. Вот от и слинял.

Было несколько парней, попавших туда за подобные правонарушения, за то, что остались сверх положенного срока, потому что у них там были жёны: «Прошу позволить мне продлить срок пребывания на три месяца, чтобы можно было увести домой семью». Начальство отвечало: «Никак нет. Ты должен уехать. Раньше надо было думать. Ты женился без нашего разрешения». Пацан в ответ: «Идите вы на хер. Я с женой останусь».

Однажды ночью несколько парней из его домика вышли и его поймали, — он пытался пропилить проход через дренажную канаву и сбежать из тюрьмы — пока до него не добралась охрана. Охранники его бы похерили, убили. А парень этот был симпатяга из сайгонских вояк, влюблённый юноша, а влюбиться можно было запросто, потому что в Сайгоне множество красавиц, и очень милых при том в общении. Он забыл попросить, чтоб ему разрешили влюбиться.

В Сайгоне тогда было множество беглецов, в 1969 году военные насчитали три тысячи человек. И мне страшно интересно, что сталось с ними после ухода войск. Не представляю. Некоторые из них жили чертовски хорошо. Некоторые были не в себе, подсели на наркоту, и жили на сомнительные доходы. Но я уверен, что военные и не пытались всерьёз попробовать их разыскать и сказать им: «Эй, давайте-ка домой, потому что мы уходим». Я, к тому же, уверен, что и на последних чопперах оттуда мест им не уступали. Интересно, сколько их было в списках пропавших без вести, и сколько из них могут быть сейчас живёхоньки и жить в Сайгоне… Однако военные не хотят признать, сколько беглецов было тогда в войсках.

КОНЕЦ ИГРЫ

Дэвид Росс

Санитар

1-я пехотная дивизия

Дьян

Декабрь 1965 г. ― июль 1967 г.

И так занялись вьетнамизацией, массированным применением воздушной мощи, и «Иглу Уайт»,[101] и целой концепцией электронного поля боя. Однако к этому моменту Соединённые Штаты уже практически уверовали в то, что победить не смогут, и остаётся лишь вопрос о том, кому из президентов так не повезёт, что он будет у власти, когда всё рухнет. Проблема эта, словно грязный футбольный мяч, передавалась от одного к другому. Похоже было на то, что сбагрить её решили Форду. Всё тогда развалилось, и президентом он стал не на выборах, и, как ни крути, всё сошлось как раз в это время.

Однажды я стал представлять себе, как, когда все уйдут, нас соберётся пара сотен человек, и мы останемся и будем стоять до конца в посольстве во Вьетнаме или дворце, или где угодно ещё. И последние сорок человек будут теми самыми троянцами, что сдерживали македонян, и они скажут «к чёрту всё!», и будут отбиваться до последнего. Когда Сайгон на самом деле пал, я просто сидел и смотрел на всё это по телевизору, что само по себе было безумием, абсолютным безумием. Мне хотелось от души порадоваться: вот ведь — войне конец, а я ведь считал, что вьетнамцы должны победить и управлять своей страной, и они явно… Вот он, конец, они побеждают, и всё же… Плакать хотелось… Непонятно — то ли смеяться, то ли плакать… И вроде как одновременно и то, и другое, и невозможно заставить себя ни всерьёз расстроиться, ни всерьёз порадоваться… Как бы сказать… Эмоций слишком много. Вроде эмоциональной перегрузки, как будто чувства все отказали. Вроде и чувствуешь, что надо идти куда-то отмечать, а делать этого совсем не хочется.

ПАДЕНИЕ САЙГОНА

Стивен Клинкхаммер

Госпитальный санитар ВМС США

Авианосец «Мидуэй»

Сайгон

Апрель 1975 г.

Однажды я получил увольнительную на выходные и поехал в Висконсин, где жили мои родители. Вернулся я в пять утра, собирался принять душ в раздевалке, посидеть, выпить кофе с пончиком из автомата, и пойти намываться перед рабочим днём в операционной. Я был в душе, и тут практикант, что был на вахте, говорит: «Идите домой и пакуйте чемоданы, вы отправляетесь в Сайгон». Случилось это 1 апреля 1975 г. Когда работаешь в составе хирургической бригады, то находишься на дежурстве круглосуточно, будь ты хоть где угодно.

И я пошёл домой укладывать свой вещмешок и позвонить отцу. Я сказал: «И знаешь, куда я собираюсь? В Сайгон». Я услышал, как он выронил трубку. Батя мой — президент банка, и я услышал, как он сказал всем вокруг: «Ой, Стиви снова едет во Вьетнам», потрясённым голосом. Было это ранним утром. Он снова взял трубку и сказал: «Когда едешь?» Я сказал: «Должны вылететь сегодня в полдень».

Наступил полдень, и ВМС не смогли найти для нас военный рейс, поэтому отправили нас всех первым классом на 747-м из Чикаго на Филиппины. Между посадками на Аляске и в Токио пива мы пили до отвала. Мы сели в Маниле в два часа ночи. В Чикаго было холодно, поэтому мы были в синей форме, и стояли там в манильском аэропорту, обливаясь потом.