Все, что блестит - [7]

— У меня срочный звонок из Франции, миссис Стэнтон. Я вернусь через минуту.

Он нажал кнопку на телефоне и произнес приветствие, легко перейдя на хороший французский. Джессика с минуту наблюдала за ним, все еще ошеломленная болью, которую причинили его слова, но, осознав, что он занят, решила воспользоваться предоставленной возможностью. Не говоря ни слова, она встала и вышла из кабинета.

Ей удавалось держать себя в руках до тех пор, пока она не приехала домой, но как только она благополучно оказалась в родных стенах, то села на диван и тихо заплакала. Неужели эти отвратительные сплетни и единогласное осуждение ее брака с Робертом никогда не закончатся? Почему по умолчанию считалось, что она была не более, чем проституткой? В течение пяти лет она несла свою боль и ни разу не позволила никому узнать, как больно это режет ее изнутри, но сейчас она чувствовала себя так, словно у нее больше не осталось сил сопротивляться. Господи, если бы только Роберт был жив!

Даже спустя два года Джессика все еще не могла привыкнуть к тому, что уже не имеет возможности делиться с ним своими мыслями, что он не сможет успокоить ее своей бесстрастной, нажитой годами мудростью. Он никогда не сомневался в ее любви, что бы ни говорили об их декабрьско-майском[1] браке, и она всегда чувствовала тепло его поддержки. Да, он обеспечил ей финансовую независимость и научил, как распоряжаться деньгами, которые завещал ей. Но он дал ей гораздо больше! Материальные блага, которыми он щедро одарил ее, были ничем по сравнению с другими его подарками: любовь, безопасность, самоуважение, уверенность в себе. Он поощрял ее желание к интеллектуальному развитию; он был ее учителем в мире акций и облигаций, поощряя доверять собственному чутью, когда что-то вызывало ее сомнение. Милый, мудрый Роберт! И все же из-за его брака с нею над ним смеялись и издевались, а ее презирали. Когда семидесятишестилетний джентльмен женится на прекрасной молодой девушке восемнадцати лет, сплетни допускают возможность такого только в двух случаях: жадность с ее стороны и попытка воскресить увядающую страсть — с его.

Но все было совершенно не так. Роберт был единственным человеком, которого она когда-либо любила, и любила она его очень сильно, но их отношения были больше похожи на отношения отца и дочери или дедушки и внучки, чем мужа и жены. До их брака Роберт серьезно рассматривал возможность удочерить ее, но, в конечном счете, решил, что брак создаст меньше юридических сложностей. Он хотел, чтобы у нее была уверенность, которой ей всегда не хватало, поскольку она выросла в приюте и была вынуждена отгораживаться ото всех стеной колючей угрюмой покорности. Роберт был твердо намерен сделать так, чтобы ей никогда больше не пришлось бороться за еду, одежду или свой угол; у нее будет все лучшее, а лучшим способом гарантировать ей такой образ жизни было взять ее в жены.

Скандал, который вызвал их брак, потряс лондонское общество, грязные статьи о ней появились в колонках светской хроники, и Джессика была потрясена и пришла в ужас, прочитав несколько откровений от мужчин, которые якобы были в прошлом «любовниками предприимчивой миссис С.». Ее реакция была такой же, как и у Роберта: держать голову еще выше и не обращать внимания на клеветников. Они с Робертом знали правду о своём браке, и Роберт был единственным человеком на земле, которого она любила, единственным человеком, который когда-либо заботился о ней. Их нежная любовь выдержала все испытания, и Джессика оставалась невинной в течение всего их брака.

Впрочем, Роберт никогда не давал понять, что хотел бы изменить сложившуюся ситуацию. Она была единственным членом его семьи, дочерью, если не от плоти, то от сердца; он обучал ее, направлял и работал, устраивая свои финансовые дела таким образом, чтобы те никогда не смогли выйти из-под ее контроля. И он безоговорочно доверял ей.

Просто в этом мире они были двумя одинокими людьми, которые нашли друг друга. Она — сирота, выросшая в приюте, не получавшая в достаточной мере хоть какой-то любви, он — старик, чья первая жена давно умерла, и который остался без семьи в последние годы своей жизни. Он дал приют недоверчивой юной девушке и окружил ее всевозможными удобствами, всячески защитил ее, даже женился на ней ради того, чтобы она никогда больше ни в чем не нуждалась. Джессика, в свою очередь, чувствовала прилив любви к ласковому пожилому человеку, который дал ей так много и просил так мало взамен. А он любил ее за то, что она принесла юность, красоту и звонкий смех, скрасившие последние годы его жизни, и взамен направлял и развивал ее живой ум с любящей снисходительностью родного отца.

Пока Роберт был жив, недостаток в друзьях не тревожил ее, хотя она и страдала от оскорблений, которыми ее осыпали. У них было несколько настоящих друзей — таких, как Чарльз, — и этого было достаточно. Но теперь Роберт покинул ее, и она жила одна, и ядовитые уколы, которые она до сих пор получала, терзали ее, причиняя боль и не давая спать по ночам. Большинство женщин отказывались разговаривать с ней, а мужчины действовали так, будто она была неплохой добычей, и того факта, что она вела себя сдержанно, очевидно, было недостаточно, чтобы изменить их мнение о ней. Думая об этом сейчас, она осознала, что, кроме Чарльза и Салли, у нее нет друзей. Даже Джоэл, муж Салли, был немного скован с нею, и она знала, что он осуждал ее. Лишь когда вечерние тени накрыли комнату, она очнулась от своего удрученного состояния, в котором пребывала, сидя на софе; она медленно поднялась наверх и встала под душ. Джессика чувствовала себя опустошенной, полностью лишенной сил, и долго стояла под колючими брызгами, пока не потекла горячая вода, затем она вышла, вытерлась полотенцем и натянула пару старых джинсов и рубашку. Вяло расчесав волосы, она оставила их свободно рассыпавшимися по плечам, как всегда, когда была дома. Джессика чувствовала потребность в более строгой прическе, благодаря которой выглядела взрослее, только когда собиралась куда-то идти, но сегодня она планировала остаться дома. Словно раненное животное, она хотела лишь забиться в темный угол и зализать свои раны.