Всадники ветра (Двойники) - [2]

— Нина Павловна Добротворская, — молодая женщина была, очевидно, не недовольна разговорчивостью собеседника, — мой отец Добротворский, профессор… Может быть, вы слыхали?

Из вежливости Мак подумал несколько секунд, строго морща редкие брови. Потом отрицательно качнул головой.

— Не слышали? Как же… Мне говорили, что он довольно известен… в специальных кругах, конечно. Видите — он изобретатель, авиаконструктор, как они говорят. У него есть несколько работ. Но, может быть, вам…

— Нет-нет, продолжайте. Мне очень интересно!

— Он специалист по постройке аэропланных крыльев и вообще разных таких вещей. Но его заветная мысль — построить аппарат для межпланетных сообщений — для полетов, ну, там, на Луну. И у него никогда не хватало средств на постройку нужных моделей. Средства появились, кажется, только в последние дни — он получил какое-то наследство. Бедный папа — мы не видались несколько лет. С тех пор, как он перебрался в Медынск… Только вот теперь я, кажется, надолго поселюсь с ним. А вы… едете надолго? Куда?

— У меня специальное задание, Нина Павловна! В Медынске, как вы знаете, есть аэропланные заводы. Неужели же вы не слыхали об этом? То есть, не только есть, а это единственное, чем выделяется этот город! Через неделю там будет первый торжественный выпуск красной эскадрильи самолетов усовершенствованной, оригинальной конструкции. Да, да, вы очень вовремя попадаете туда! Будет большая демонстрация, полеты, прилетят члены правительства и иностранные гости. Редакция командировала меня предварительно дать несколько очерков о работе заводов, о жизни аэродрома, наконец, о самом торжестве. Нет, это очень интересно! — взволнованно потер журналист руки: — между прочим, если разрешите, можно проинтервьюировать и вашего отца!

— Вы очень любезны! — красавица ласково улыбнулась алым ртом и голубыми глазами. — Думаю, что отец будет рад видеть вас. И во всяком случае, если не он… — она сдвинула брови, как бы сердясь на невольно сорвавшуюся фразу. — Мне кажется, этот Медынск все-таки порядочная дыра. Вы спросили про центр? Я думаю, там и центра-то никакого нет — одна сплошная окраина. После Парижа…

— Разве вы едете оттуда? — склонился вперед Мак.

— Да, оттуда! — глаза говорившей подернулись легкой дымкой. — Мой муж работал там при торговом представительстве. Умер шесть месяцев назад. — Она отвернулась и стала пристально смотреть в синий четырехугольник окна.

Впереди протяжно засвистело — черный загнанный паровоз почуял станцию. Начали мелькать домики, припавшие к земле в жидкой зелени палисадников, груды кирпичей, полосы опущенных шлагбаумов.

Мак и Добротворская стояли у окна. Ее мягкий локоть касался его груди. Он покосился — худощавое, с прямыми линиями лицо, синеватый белок глаза, полная шея, схваченная темным воротом платья. — Шикарная женщина! — Почудилась улыбка на углах ее полных губ. И как легко завязываются эти вагонные знакомства. Нужно поддержать его! В две недели срока…

— Видите? Очевидно, Медынск!

Вдалеке выступил город — пологие холмы, покрытые пестрой мозаикой построек и блестками церковных куполов. Отчаянно свистя, поезд загрохотал под широкий темный мост.

Лица журналиста коснулись мягкие душистые волосы. Нарочно? Нечаянно? Что, если обхватить ее круглую талию, поцеловать в губы, в шею… Мак стиснул зубы. Туннель миновал. Женщина стояла в прежнем положении, подставив лицо врывающемуся в окно ветру.

— Ну, пора собираться!

Она раскрыла желтый чемодан, стала упаковывать в него спальные принадлежности. Мак одел серое широкое пальто, странно торчащую фетровую шляпу. Он снял свой уже увязанный тюк и поставил его на лавку.

— Значит, я рассчитываю на прием, Нина Павловна?

Затягивая ремень, она вскинула свои яркие глаза.

— Я скажу папе. Он будет, наверное, рад. И после него вы заглянете ко мне, надеюсь?

Замедляя ход, поезд постукивал вдоль деревянной платформы и каменного двухэтажного дома со многими дверями. Мак подхватил свой портплед и узкий чемодан соседки. Были видны первые пассажиры, ковыляющие под тяжестью вещей, рвущаяся в вагоны оголтелая толпа носильщиков и длинная вывеска «Медынск» над распахнутыми главными дверями.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Как журналист Мак встретился с военлетом Ивановым

Ни следующий день осматривали заводы.

Масло лилось четырьмя густыми, сомкнутыми, бесконечными струями, падая на скорченные лепестки серебряных стружек, желтым лаковым слоем покрывая крутящиеся части машины. Коленчатый вал-основа мотора медленно поворачивался в надежных тисках, снова и снова подставляя безжалостному резцу один из наполовину проточенных суставов.

Измазанная маслом кисть легла на рычаг, регулируя ход машины. Сквозь мерное, несмолкающее биение мастерской объяснения провожатого доносились, как сквозь комнатную перегородку.

Около среднего ряда причудливых станков, с крутящимися колесами, шелестящими с потолка ремнями, стояли Мак и коренастый человек с квадратным серым, морщинистым лицом. Еще серее был твердый пробритый низ квадрата. Он объяснял, устремив на слушателя матовые зрачки глаз.

— В этом отделении идет обработка деталей — разных составных частей мотора. Делаются из особого сплава — алюминий по преимуществу. Здесь же у нас льют! Сталь — коленчатый вал, например, — с другого завода привозят. Видите станки рядами — в каждом ряду деталь обрабатывается с начала до конца!