Всадники равнин - [32]

Джарвин выскочил за дверь, но Обмылок, очевидно передумав, лишь грустно вздохнул и поставил стул на место.

— Ну, ладно, — сказал он. — Хоть на обратно пути прокачусь на нем. Куда ехать?

— Это гнедой жеребец по кличке Лэрриби, хозяина зовут Уизнер. До его ранчо часа два езды отсюда.

— Ну вот, — разочарованно протянул Обмылок. — Тащиться в такую даль. А что я с этого поимею?

— Вот здесь две тысячи. Приведешь жеребца, а сдачу можешь оставить себе!

Оставив на столе пачку банкнот, Джарвин быстро развернулся и вышел в ночь. Но затем все же позвал:

— Обмылок!

— Угу? — хмыкнул тот в ответ.

— Как на твой взгляд, этого достаточно, чтобы смыться с деньгами?

— Пяти сотен не хватает, — ответил Обмылок.

Он вышел из хижины, протирая кулаками заспанные глаза. Убогие хижины располагались по кругу, и все они были как две капли воды похожи между собой. Шахтеры жили у самого рудника. Хижина Джарвина почти ничем не выделялась на фоне остальных, но она была выстроена на самом выгодном месте на краю долины. Если верить рабочим, то оттуда открывался великолепный обзор окрестностей, так что, пожалуй, даже сам черт не смог бы проскользнуть мимо, не будучи прежде замеченным Джарвиным.

Они говорили об этом с большой долей иронии, так как творимые Джарвином гнусности были слишком ужасны и велики по своему размаху, чтобы обнаруживать перед ним свое подлинное отношение. Человеку приходилось либо относиться ко всему скептически, или же просто улыбаться. Так что шахтеры предпочитали улыбаться — разумеется, за исключением тех случаев, когда, действуя в одиночку или находя себе сообщников, они поднимали бунт и пытались убить его.

За хижинами находились конюшни — там Майк Джарвин держал мулов и ослов, использовавшихся в качестве тягловой силы на рудниках, затраты на содержание которых были сведены к минимуму. Было здесь также и несколько лошадей. Обмылок вывел из конюшни одного из мулов. Вот уже не один раз он безуспешно пробовал водрузить свои двести с половиной фунтов живого весу на спины разных лошадей, и каждый раз результат оказывался неизменно неутешительным, в то время как вот этот мул мышино-серой масти с крепкими ногами мог несколько часов кряду рысью мчать его на себе.

Обмылок уезжал в ночь. Он был так сосредоточен и погружен в собственные мысли, что даже не обернулся, чтобы достойно ответить на оброненное ему вслед замечание, сказанное вполголоса и донесшееся со стороны собравшейся поодаль группки слонявшихся без дела рабочих:

— А вон и ручная горилла Джарвина!

Обмылок все слышал. И даже постарался запомнить голос, сказавший это. Но в данный момент он не мог отвлекаться на мелочи, решив оставить удовольствие проучить нахала на потом. Сейчас же ему не терпелось поскорее увидеть собственными глазами коня, который смог бы выдержать его — хотя бы даже зная, что предназначен этот конь был не ему, а совсем другому человеку.

Он проехал по долине, ориентируясь в непроглядной темноте по отблеску воды небольшого ручейка, сбегавшего между камней. Для мула и Обмылка этого было вполне достаточно. Они спустились на простиравшуюся внизу равнину, и не прошло и двух часов, как его кулак уже колотил в дверь дома, в котором жил мистер Уизнер.

Когда Уизнер вышел к нему на веранду, чтобы узнать о цели столь позднего визита, Обмылок сказал:

— Я слышал, что у вас тут есть конь, за которого не жалко отдать пять тысяч.

— Такой конь у меня есть, — согласился ранчеро. — И что с того?

— Я мог бы купить его, — сказал Обмылок.

— Серьезно? — переспросил хозяин, разглядывая лицо и несуразную фигуру возникшего на пороге его дома гротескового персонажа.

— Ну да, — подтвердил Обмылок. — Есть у меня один парнишка, который просто-таки души не чает в хороших лошадях. Покажите мне его, хорошо?

Мистер Уизнер проводил странного визитера к небольшому загону и в ответ на его тихий свист из темноты возник силуэт огромного коня. Он стоял по другую сторону забора и доверчиво потянулся мордой к руке хозяина.

— Почти шесть футов в холке, — с гордостью объявил Уизнер. — Погодите, сейчас зажгу фонарь.

В фонаре засветился мерцающий огонек; Лэрриби тряхнул гривой, но остался стоять на месте.

— Ну чем не красавец, а? — восхитился Обмылок.

— Красавец. Пяти лет. Сильный; железные мускулы. Ну и что вы теперь скажете?

— Для поездок в горы как будто великоват, — сказал Обмылок, с сомнением качая головой.

— На нем выезжали в горы каждый день, — ответил ранчеро. — Он ловок, словно горная рысь. Идет уверенной поступью, с мулом не сравнить. Поэтому, согласитесь, пять тысяч за такого коня — не слишком высокая цена. Он того стоит.

— У меня с собой тысяча наличными, плачу сразу, — сказал Обмылок. — Ну, что скажете? Так что, бери или отвали.

— Я-то отвалю, а ты… — начал было Уизнер гневную тираду, но вовремя прикусил язык.

Еще одного случайного взгляда в гротесковое лицо мулата было достаточно, чтобы он испуганно запнулся, умеряя свой пыл, а потом снова нарушил молчание:

— Тысячу вот за это чудо?

— Он что, может брать призы на скачках? — прорычал мулат. — Или, может быть, умеет выделывать разные штуки, как в цирке? Или послушен и привычен к работе на пастбище? Что в нем такого особенного? Какой от него прок?