Всадники ниоткуда - [63]

Мы жадно слушали, не перебивая рассказчика ни единым словом. Потом Зернов, подумав, спросил:

— Адмиралу рассказывали?

— Нет. Он и так чудит.

— Вы хорошо все видели? Не ошиблись? Не спутали?

— Нью-Йорк не спутаешь. Но почему Нью-Йорк? Они даже близко к нему не подходили. Кто-нибудь читал о красном тумане в Нью-Йорке? Никто.

— Может быть, ночью? — предположил я.

— Зачем? — возразил Зернов. — Мы уже знаем модели, созданные по зрительным образам, по отпечаткам в памяти. Вы детально знаете город? — спросил он Мартина.

— Я его уроженец.

— Сколько раз бродили по улицам?

— Тысячи.

— Ну вот, бродили, смотрели, привыкали. Глаз фиксировал, память откладывала отпечаток в кладовку. Они просмотрели, отобрали и воспроизвели.

— Значит, это мой Нью-Йорк, каким я его видел?

— Не убеждён, они могли смоделировать психику многих нью-йоркцев. В том числе и вашу. Есть такая игра джиг-со — знаете?

Мартин кивнул.

— Из множества кусочков разноцветной пластмассы собирают ту или иную картину, портрет, пейзаж, натюрморт, — пояснил нам Зернов. — Так и они: из тысячи зрительных образов монтируется нечто, существующее в действительности, но виденное и запечатлённое разными людьми по-разному. Я думаю, что Манхэттен, воссозданный в голубой лаборатории пришельцев, не совсем настоящий Манхэттен. Он в чём-то отличается от реального. В каких-то деталях, в каких-то ракурсах. Зрительная память редко повторяет что-либо буквально, она творит. А коллективная память — это, в свою очередь, материал для сотворчества. Джиг-со.

— Я не учёный, сэр, — сказал Мартин, — но ведь это невозможно. Наука не объяснит.

— Наука… — усмехнулся Зернов. — Наша земная наука ещё не допускает возможности повторного сотворения мира. Но она всё-таки предвидит эту возможность в далёком, может быть, очень далёком будущем.

После рассказа Мартина все уже показалось мне пресным, пока я не увидел и не запечатлел на плёнке голубые протуберанцы и фиолетовое «пятно». Новое чудо пришельцев было так же необычайно и так же малообъяснимо, как и все их прежние чудеса. С такими мыслями я возвращался в лагерь.

А навстречу уже бежала чем-то встревоженная Ирина.

— К Томпсону, Юрка! Адмирал созывает всех участников экспедиции. Военный совет.

29. ДЖИГ-СО

Мы оказались последними из явившихся и сразу почувствовали атмосферу любопытства и насторожённости. Экстренный, даже чрезвычайный характер заседания, назначенного сейчас же вслед за экспериментом, свидетельствовал о колебаниях Томпсона. Обычно склонный к единоличным решениям, он не слишком заботился о коллегиальности. Теперь он, по-видимому, решил прибегнуть к консультации большинства.

Говорили по-английски. Непонимавшие подсаживались для перевода к соседям.

— Эксперимент удался, — начал без предисловий Томпсон. — Они уже перешли к обороне. Фиолетовый вход передвинут на верхние грани купола. В связи с этим я попробую применить кое-что новое. Сверху, с воздуха.

— Бомбу? — спросил кто-то.

— А если бомбу?

— Ядерной у вас нет, — холодно заметил Зернов, — фугасной тоже. В лучшем случае пластикатовая, годная подорвать сейф или автомашину. Кого вы думаете испугать хлопушками?

Адмирал метнул на него быстрый взгляд и отпарировал:

— Я думаю не о бомбах.

— Советую вам рассказать, Мартин, — сказал Зернов.

— Знаю, — перебил адмирал. — Направленная галлюцинация. Гипномираж. Попробуем кого-нибудь другого — не Мартина.

— У нас один пилот, сэр.

— Я и не собираюсь рисковать вертолётом. Мне нужны парашютисты. И не просто парашютисты, а… — он пожевал губами в поисках подходящего слова, — скажем, уже встречавшиеся с пришельцами.

Мы переглянулись. Зернов, как человек неспортивный, полностью исключался. Вано повредил руку во время последней поездки. Я прыгал два раза в жизни, но без особого удовольствия.

— Мне хотелось бы знать, сумеет ли это сделать Анохин? — прибавил Томпсон.

Я разозлился:

— Дело не в умении, а в желании, господин адмирал.

— Вы хотите сказать, что у вас этого желания нет?

— Вы угадали, сэр.

— Сколько вы хотите, Анохин? Сто? Двести?

— Ни цента. Я не получаю жалованья в экспедиции, господин адмирал.

— Всё равно. Вы подчиняетесь приказам начальника.

— В распорядке дня, господин адмирал. Я снимаю, что считаю нужным, и предоставляю вам копию позитива. Кстати, в обязанности кинооператора не входит умение прыгать с парашютом.

Томпсон снова пожевал губами и спросил:

— Может, кто-нибудь другой?

— Я прыгал только в Парке культуры и отдыха, — сказал по-русски Дьячук, укоризненно взглянув на меня, — но могу рискнуть.

— Я тоже, — присоединилась Ирина.

— Не лезь поперёк батьки в пекло, — оборвал я её. — Операция не для девушек.

— И не для трусов.

— О чём разговор? — поинтересовался терпеливо пережидавший нашу перепалку адмирал Томпсон.

Я предупредил ответ Ирины:

— О формировании специального отряда, господин адмирал. Будут прыгать двое — Дьячук и Анохин. Командир отряда Анохин. Все.

— Я не ошибся в вас, — улыбнулся адмирал. — Человек с характером — именно то, что нужно. О'кей. Самолёт поведёт Мартин. — Он оглядел присутствовавших. — Вы свободны, господа.

Ирина поднялась и, уже выходя, обернулась:

— Ты не только трус, но и провокатор.