— Что происходит? — спросил первосвященник, протолкавшись к Старейшине.
— Всадники, — коротко бросил тот, не отрывая взгляда от скакавшего к «предводителю» вражеского войска босоногого парня. Босоногий приблизился к ужасному Всаднику в волчьей шкуре на длину копья и замер. Не видно было, говорили ли они о чем-то, но, похоже, просто стояли друг против друга. Всадник в волчьей шкуре был широкогруд, с могучей бычьей шеей. Зверь под ним легко мог подмять тяжеловооруженного латника вместе с конем… Однако, босоногий знакомец Дмиора чувствовал себя рядом с ним далеко не былинкой, пригибаемой ветром. Вся его поза — расслабленная и свободная — говорила о том, что в мире Всадников есть более значимые ориентиры силы. Два войска и два всадника стояли друг против друга. И вот Вселенские весы качнулись, и свершилось что-то неведомое для людей и непостижимое ими, но ударившее сразу по всем шести чувствам. Кто-то ослеп на миг, кто-то ощутил острый чужой запах… И тут же между Всадниками вспухла чернота и оба они сгинули. Войско кочевников, точно одурманенное неровно качнулось вперед, видно кони понесли, не выдержав напряжения.
— К бою! — взревел Старейшина. — Все видели, что Восемь — на нашей стороне! Воодушевление рыбаков подействовало и на солдат Гражина. То тут, то там прокатились боевые кличи воинских родов. И, наконец, забухали тяжелые военные барабаны — Гражин отдал приказ латникам выступать… Расстояние было еще велико, ветер сбивал прицел и относил стрелы… Но вот взвизгнула первая, раненая дротиком лошадь и всё смешалось. Кровавое безумство гуляло по полю. Латники сшибались тяжело, до самых костей земли отдавались удары железа, останавливаемые плотью и доспехом. Дмиор лишь слышал битву, но не видел ее — кто-то силой впихнул его под телегу, где он прикрыл собою двух женщин. Однако вскоре Дмиор с удивлением отметил, что рыбаки не были смяты кочевниками. Они держались вместе, брезговали правилами боя, бросали в ноги лошадям плащи с завязанными по краям камнями, а всадникам швыряли в глаза песок, но всё это не в пылу битвы, а расчетливо. Дмиор понимал, что рыбаки используют повозку, как ориентир, по сути — защищают ее. Барабанщики Гражина, намеренные гнать рыбаков впереди, давно уже сломали строй. И в водовороте сражения, образовался маленький остров, обозначенный телегой, груженной копьями и мечами. Мало разгоряченные битвой, словно стоящие у длинного разделочного стола, рыбаки не бились. Они выполняли тяжелый кровавый труд. Одно было плохо — не хватало звуковых сигналов, которые стянули бы силы рыбаков еще плотнее к повозке — сражающиеся уже начали распадаться на отдельные группы.
И Дмиор вылез из-под телеги. Ноги сразу стали у него ватными, от страха, и он начал снова сползать под свое ненадежное укрытие. Но тут Старейшина закричал, созывая своих, и Дмиор пересилил себя. Втянув голову в плечи, как черепаха, он начал копаться в телеге, содрал кожу на пальцах, но добыл-таки круглый щит конного лучника и небольшую секиру, комлем которой сподручно было бить, словно колотушкой. Теперь оставалось выбрать ритм, чтобы его поняли. И Дмиор не раздумывая начал лупить по щиту, выкрикивая для верности те пять-шесть строк, что врезались ему в память вчерашним вечером.
По рукоять. Бей, бубен, бей! За жизнь, за мать. Бей, бубен, бей! За ратью рать. Бей, бубен, бей! Пей, меч мой, пей!
Дмиор кричал еще какие-то слова. Похоже, он сам сбивал их в строки по ходу ритма, что было для него чудным и странным. Но завораживающим. До самой глубины естества. Рыбаки, благодаря неистовым воплям впавшего в транс Дмиора, всё теснее сжимали кольцо вокруг телеги. Поток кочевников иссяк. Привычные к тактике наскока и быстрого боя, они накатились волной, а теперь отступали малыми ручейками, обтекая, ощетинившийся копьями «островок» рыбаков. Конечно, многие широкогрудые, русоголовые рыбаки лежали уже в руках матери земли, и раны их не кровоточили. Но многие и уцелели. И это было чудом. Вот несколько рук ухватили осипшего первосвященника и стянули его с телеги. Кочевники отступили. Латники Гражина собирались в десятки и сдваивали ряды — похоже, решено было гнать кочевников, в надежде, что они бросят обозы. Но рыбаков больше не интересовала битва. Они собирали убитых и раненых… Ополченцы
Гражина обходили их стороной, посчитав видно, что Всадники — это рыбачьи боги…
Дмиор шёл за маленьким обозом и думал. Думал о Чистом. И о том чудном ритме, который изменил его сердце.
5. Вот и всё, братишка. Сказка как всегда закончилась хорошо. Пусть и твой путь будет достойным тебя. Ведь, что такое, в сущности, жизнь? Просто маленькая попытка заглянуть в зеркало собственной души…
Ты знаешь, моя душа трепещет. Наверное, когда кто-то уходит, всегда тянет пойти следом. И оставаться так же тяжело, как и уходить. И мне мучительно больно порой чувствовать, что вот это мое чудное тело умрет, разрушится, и только маленькая божественная искра может быть, пройдя земным путем, возродится, наконец, для понимания. Потому что… Может быть, ты вспомнил сейчас, зачем мы сюда пришли?.. Все вспоминают потом. И только я наказан помнить об этом здесь. Ткань мироздания трещит по швам, и моей тонкой шкуры вряд ли хватит, чтобы затянуть все разрастающиеся дыры. Но ведь насколько-то хватит, правда? И я не отступлю, потому что вера и изначальный свет питают меня.
