Всадник, скачущий впереди - [23]

Пора мне… До свиданья… (После паузы.) До свиданья, товарищ Борисович.

Порывисто целует ее в губы. Быстро уходит. Рита печально смотрит ему вслед.

Темнота.

Медленно разгорается свет фонаря «летучая мышь». Он стоит на столе, освещая миску с кашей, кобуру с наганом, буденовку. О с т р о в с к и й  сидит на табуретке. Закусив губу, крепко растирает ладонью колено. За окном слова команды: «Ать, два… Левой! Ать, два…» Островский с трудом поднимается. «Отряд, стой!» — слышится за окном. Появляется совсем еще молоденький  п а р е н е к  в ситцевой рубахе, туго перетянутой солдатским ремнем. Через плечо перекинута холщовая пастушечья сумка.

Х о р о в о д ь к о. Взяли контрабандистов?

О с т р о в с к и й. Взяли. Пограничники тебе благодарность просили передать.

Х о р о в о д ь к о. А мельника арестовали?

О с т р о в с к и й. Не нашли у него ничего.

Х о р о в о д ь к о. Перепрятал! С ними он!

О с т р о в с к и й. Последят. Ты кого это привел?

Х о р о в о д ь к о. Отряд, товарищ военком.

О с т р о в с к и й. Какой отряд?

Х о р о в о д ь к о. Из нашей деревни. Проверочку делаю.

О с т р о в с к и й. Какую проверочку?

Х о р о в о д ь к о. В Германии революция?

О с т р о в с к и й. Ну…

Х о р о в о д ь к о. В городе Гамбурге баррикады?

О с т р о в с к и й. Дальше что?

Х о р о в о д ь к о. Собрал комсу и объявил: идем на подмогу германскому пролетариату. Явка добровольно-обязательная. На сборы — два часа. Велел взять хлеба, сала, у кого нет — луку. Под строгим секретом от родителей. Разошлись они, а я сижу, переживаю. Пришли. Все до одного! Пять человек! Глаза зареванные, но пришли. Ну, я их сюда походным маршем!

О с т р о в с к и й. И чего мне с ними делать?

Х о р о в о д ь к о. Речь скажи. Дескать, мобилизация отменяется, а за геройство им честь и слава!

О с т р о в с к и й. Ох, Гриша… Перегнул ты!

Х о р о в о д ь к о. Ничего не перегнул. Самая подходящая проверочка. Все без обману!

О с т р о в с к и й. Ну, веди их в дом. Пусть отдохнут.

Х о р о в о д ь к о (в окно). Давай сюда, хлопцы!

Входят  ч е т в е р о  п о д р о с т к о в  и  д е в о ч к а  с  к о с о й. У нее большие испуганные глаза.

О с т р о в с к и й. А деваху зачем мобилизовали?

Х о р о в о д ь к о. Она добровольно. Со мной. Грипа это.

О с т р о в с к и й (протянул руку). Николай.

Г р и п а. Агриппина. Мы отсюда на станцию пойдем?

О с т р о в с к и й. Зачем на станцию?

Г р и п а. Грузиться. Гриша говорил, в Гамбург поедем. (Всхлипывает.) Может, поближе куда можно?

Х о р о в о д ь к о. Грипа!

Г р и п а. Маманю жалко… Убивается больно…

Х о р о в о д ь к о. Проболталась?! Ну, Агриппина!

Г р и п а. Я про сало не говорила. Сама мне дала! И цибулю…

Х о р о в о д ь к о. Цибуля-то тут при чем?

Г р и п а. Сам же велел: возьми сала или цибулю под строгим секретом. А когда я сказала, что в Германию уходим, сама мне сала дала. Только плакала очень! И косу стричь не велела.

Х о р о в о д ь к о (махнув рукой). Эх ты!

О с т р о в с к и й. Не пойдете вы никуда, ребята. Без вас управятся. А за геройство вам благодарность!

Г р и п а. И мне?

О с т р о в с к и й. Всем.

Г р и п а (с достоинством). Спасибо. А чего теперь с припасами делать?

О с т р о в с к и й. Ешьте. Голодные небось?

Х о р о в о д ь к о. Малость наблюдается такой факт.

О с т р о в с к и й. Ну и наворачивайте! Утром обратно пойдете.

Х о р о в о д ь к о (с набитым ртом). Я так думаю — скоро вся земля будет как одна республика! Для стариков и старух — где потеплее, в Италии, скажем, или в Греции какой-нибудь. Зимы там, говорят, нет! Пусть кости старые греют и в море купаются. Которые трудящиеся, конечно… А для ребятишек другая… какая-нибудь веселая страна! Чтоб горы, речки, сады, солнышко. Но чтоб зима была! В снежки покидаться, бабу слепить, на санках…

Выстрел. Звон разбитого стекла. Хороводько медленно сползает на пол.

Г р и п а. Гриша, вставай! Встань, Гришенька! Ну что ты молчишь? Скажи что-нибудь, Гриша!

Медленно меркнет свет фонаря. В темноте слышны звуки гармони. Кто-то неумело, но старательно выводит мелодию «Интернационала». Прожектор освещает крышку гроба, заваленную еловыми ветками. В головах — О с т р о в с к и й  и  к о м а н д и р - п о г р а н и ч н и к. На табурете — заплаканный  п о д р о с т о к  с гармонью на коленях.

О с т р о в с к и й. Товарищи! Он мечтал о мировой революции… (Пошатнулся. С трудом удержался на ногах.)

П о г р а н и ч н и к. Что с тобой?

О с т р о в с к и й. Не знаю… (Оседает на пол.) Спина!

Захлебнулась гармонь. Погас прожектор. Медленно разгорается лампа под зеленым абажуром, стоящая на столе в кабинете профессора.

П р о ф е с с о р. Одевайтесь.

О с т р о в с к и й  натянул гимнастерку. Привычно затянув ремень, шагнул к столу.

О с т р о в с к и й. Что, Анатолий Степанович? Плохо?

П р о ф е с с о р (уходя от ответа). Как вам сказать, голубчик… Позвоночник…

О с т р о в с к и й. Говорите все. Чего мне ждать?

П р о ф е с с о р. Боюсь, что самого худшего.

О с т р о в с к и й. Помирать, значит?

П р о ф е с с о р (грустно). Хуже.

О с т р о в с к и й. Не понимаю…

П р о ф е с с о р (вдруг взорвавшись). А я понимаю?! Почему этот дурацкий булыжник не пришелся вам по ноге? Почему, черт побери? Из-за нелепой случайности молодой парень обречен на…