Всадник на чужой земле - [88]

— Копья! — заорал Мортен. — Кидай!

Еще сотня дротиков с тяжелыми длинными остриями, предназначенными для пробивания кольчуг, полетела в кучу бьющихся тел и разворачивающейся для обхода препятствия конницы, добавив сумятицы. Конники валились с седел, обезумевшие от страха и ран лошади волочили своих хозяев, застрявших в стременах. Не всегда стремена идут на пользу. В прежней неудержимой лавине пробиты широкие полосы смерти. И все же часть прорвалась, практически потеряв инерцию атаки и основной ударный отряд, таранящий строй.

— Пики!

Строй ощетинился остриями, встречая натиск врага и дружно вопя «Джокум!». Крича свои боевые кличи, всадники столкнулись с грохотом с плотными шеренгами. В отличие от выбитых практически поголовно первых рядов клиньев, они не имели тяжелой брони и длинных копий. Достать до пехотинцев, орудующих пиками, и вынуждая коней идти на острые наконечники, многие даже не пытались, сознавая опасность. Редкие экземпляры бездумно шли до конца, по глупости, в азарте или в жажде славы. Таковых нанизывали на острия. Кони ржали, вставали на дыбы и падали, пронзенные пиками, подминая под себя всадников. Один из сумевших прорваться сквозь первые два ряда получил сразу с двух сторон удары алебард, зацепивших и его скакуна. Несчастный жеребец взвился на дыбы, кровь текла по его боку.

Бойцы шарахнулись в стороны, спасаясь от копыт и открывая брешь в строю. Туда уже были готовы ворваться другие враги, но сзади раздался дружный залп арбалетов. Добрых полтора десятка нападающих отправились на срочную встречу с предками, причем многие получили не по одному болту, и шансов выжить у раненых не имелось. Пострадавшую первой лошадь прикончили, и строй вновь сомкнулся, а уцелевшие противники начали разворачивать коней. Вокруг разбитого кавалерийского отряда, отходящего в беспорядке, с визгом и свистом носилось прикрытие пехоты из местных воинов, засыпая врага стрелами. Прежде они, не принимая столкновения, отошли к лагерю. Теперь осмелели и доказывали свою полезность. Арбалетчики по команде переместились вперед, готовые открыть стрельбу в спины отходящих. Их еще было достаточно много, но запал пропал, да и потери не поднимали настроения. Конники попытались собраться, но под градом болтов не выдержали и стали отходить.

— Надеюсь, ты не собираешься их преследовать? — спросил озабоченно Мортен.

— Все хорошо в меру, — ответил я столь же тихо. — Их и сейчас не меньше нашего, и незачем проверять удачу.

Хлопнул по плечу впереди стоящего:

— Пропусти!

Вместе с главным помощником проходим вперед. Это же на словах могучие каре с прочими манипулами. На практике Табор глубиной в восемь рядов, выстроенный четырехугольником для защиты от нападения с любой стороны, занимает двести локтей в ширину и пятьдесят в глубину. В центре, конечно, я с несколькими важнейшими людьми. Плюс рядом значок Табора, его охрана, парочка офицеров, контролирующих общую обстановку и имеющих право направить задние ряды на затыкание дырки. Миновать всех и очутиться впереди — минутное дело. То, что под конец приходится буквально ступать по трупам, мелочи жизни. Гораздо хуже было бы, лежи там наши тела.

По команде строй разворачивается, чтоб каждый видел и слышал.

— Сегодня мы победили! — провозгласил я, дождавшись окончания маневра. — Вы больше не новобранцы, а полноправные воины!

Бойцы взвыли, потрясая оружием:

— Джокум! Джокум!

— Наша война еще не закончилась, — сказал я, выдержав паузу. — Надо собрать раненых, убитых, приготовиться к возможной новой атаке и поделить трофеи…

— Гунар! Гунар! — дружно завыли под грохот железа, резко забыв про Правителя.

Где уж научились стучать мечами по щитам, бог весть, прежде ничем подобным не баловались. По-моему, они услышали только последнюю часть фразы. А это как раз далеко не самое простое и даже не первоочередное. Хоп, на то у меня имеются командиры.

— Десятники! Ко мне!

— Откуда знать, что это все? — вскричал наиболее жадный из присутствующих и самый слабый по количеству подчиненных всадник Гере.

Нравится или нет, все же приходится считаться с другими командирами. Конница имеет не одного, и не позвать на столь важное мероприятие — кровная обида. Я бы на их месте тоже стремился не остаться в стороне.

— Ты сомневаешься в моих словах? — потребовал я вкрадчиво.

— Как можно, — нагло вскричал он. — Но, может быть, ошибка вышла.

— Мои люди замарали мою честь воровством?

Ну, если быть предельно честным, всякую мелочь все тырили. Монет, найденных на телах, а в счет добычи нередко идут и богатые одежды, уж точно в общий котел не кидали. Но это в границах нормального. Невозможно в большом коллективе совсем всех проконтролировать. Это не грабеж на малолюдной дороге и дележка между максимум пятеркой грабителей. Ничего по-настоящему серьезного от товарищей не утаить.

— Да я ничего такого не имел в виду, — заметно сдавая назад, развел Гере руками. — Но ведь прилипает же к рукам чужое серебришко.

— Поскольку обвинение прозвучало, — сказал я с грустью, — будет расследование, а пока оно не закончится, не вижу смысла продолжать обсуждение. Убрать! — показал.