Времяточец: Бытие - [24]

Медленно развернувшись, она поползла обратно в темноту. Через плечо она громко сказала:

— Если хочешь молиться, Думузи, то молись о том, чтобы меня ничего не разозлило. Потому что если я разозлюсь, я сотру человеческий род с лица Земли.

* * *

В комнате Нинани раздался тихий стук в дверь. Повернувшись, принцесса сказала:

— Входите!

Открылась дверь, и Пуаби завела девочку, которая выглядела не старше, чем сама принцесса.

— Моя племянница, — объяснила служанка.

То, что Эн-Гула была одной из служительниц Иштар, было очевидно. Она была хорошо сложена, красивая; тёмные глаза; коротко остриженные тёмные волосы не доставали до плеч. Её загорелая кожа сверкала от масел, которыми она содержала своё тело в чистоте. Не считая сандалий и повязки со знаком Иштар на лбу, на ней была надета только юбка. Её голые груди красноречиво свидетельствовали о том, что она была одной из жриц богини любви. Зайдя в комнату, она тихо опустилась перед Нинани на колени и поклонилась до пола.

— Встань, — повелела принцесса, рассматривая девушку.

Несмотря на то, что та чётко осознавала свой более низкий статус, девушка держалась спокойно и уверенно.

— Тебе не интересно, почему я хотела поговорить с тобой, дитя?

Эн-Гула посмотрела на принцессу, тоже изучая её. Затем она обернулась на свою тётю и немного повела бровью.

— Твоя служанка считает, что тебя интересуют мои знания, госпожа.

— Моей служанке лучше не лезть в чужие дела, — ответила Нинани. — А ещё она может принести нам немного вина.

Пуаби поняла намёк и скрылась.

Встав с кушетки, Нинани обошла вокруг служительницы, внимательно высматривая на ней Метку Иштар. Её отец всегда так делал, и он объяснил ей, что все, кого коснулась Иштар, имели где-то на теле её Метку, обычно у брови или на виске. На теле Эн-Гулы никаких изъянов не было видно, что, в общем-то, было одним из требований к тем, кто хотел служить Иштар, исполняя физическую роль. Её тело должно быть полностью лишено изъянов, которые могли бы обесценить приносимую богине жертву.

Осмотрев девушку со всех сторон, Нинани снова села.

— Сколько тебе лет, дитя? — спросила она.

— Тринадцать, — осторожно ответила Эн-Гула.

— И как давно ты служишь Иштар?

— С семи лет.

Увидев в глазах Нинани удивление, она добавила:

— Тогда умерла моя мать, и меня ребёнком отдали в храм. Одной из жриц я стала только год назад. А до тех пор я помогала убирать и ухаживать за другими жрицами.

Нинани с лёгкой завистью сказала:

— Ты, наверное, повидала жизнь. Эн-Гула пожала плечами:

— Думаю, ты повидала столько же, сколько и я, принцесса. Ты не выходишь из дворца, я не выхожу из храма.

Ответ был неожиданный; Нинани поняла, что девушка далеко не дура.

— Тебе не нравится твоя жизнь?

— Кто я такая, чтобы жаловаться? — несмотря на слова, было ясно, что Эн-Гула жалуется. — Я сирота, мне дали постоянную работу и хороший дом.

— Но? — спросила принцесса.

Внезапно Эн-Гула засмеялась:

— Моя госпожа, не для того же ты меня сюда вызвала, чтобы слушать храмовые слухи?

Дверь открылась, и спиной вперёд зашла Пуаби с подносом. На нём стоял серебряный графин и два кубка — один серебряный, другой бронзовый. Пуаби наполнила серебряный бокал и дала его замолчавшей Нинани. Служанка наполнила бронзовый бокал, и дала его Эн-Гуле. Когда она подняла взгляд, Нинани указала ей на дверь.

— Что? — фыркнула Пуаби. — Я привела племянницу и не имею права узнать зачем?

— Да, — ответила Нинани. — Именно так. А теперь иди.

Пуаби смиренно ушла.

Взглянув на свою собеседницу, Нинани заметила в её глазах улыбку.

— Если ты хоть немного знаешь свою тётю, — объяснила принцесса, — то знаешь её выдающуюся способность распространять слухи. Я бы хотела, чтобы эти слухи как можно меньше касались меня.

— Разумно, принцесса, — согласилась Эн-Гула. — Но могу ли я узнать, зачем ты позвала меня?

Нинани надпила вино и посмотрела Эн-Гулу. Теперь, когда принцесса надпила, жрица могла тоже пить, и она так и сделала. Этикет и социальный порядок были строги и всегда исполнялись.

— Эн-Гула, — медленно сказала Нинани, — ты ошиблась, когда сказала, что мне не интересны храмовые сплетни. Это именно то, что я и хочу услышать.

Жрица пожала плечами:

— Госпожа, если тебе и вправду хочется узнать о том, кто слишком много пьёт, кто с кем спит среди знати, то я могу рассказать. Однако, прости меня, но это кажется мне ниже твоего достоинства.

Фыркнув, Нинани кивнула:

— Да, это так. Выходки толпы блудниц меня совсем не интересуют. Я хочу знать об Иштар.

Жрица при этих словах напряглась.

— Тебе нужен религиозный совет? — осторожно спросила она. — Моя госпожа, я думаю, что служение в постелях храма не для таких, как ты… разве что ты, конечно, сама этого хочешь! — потом ей в голову пришла другая мысль. — Или… — она взглянула на дверь в дальнем конце комнаты, ведущую в спальню. — Или я нужна, чтобы служить тебе в постели?

Нинани вздохнула:

— У вас в семье все только о сексе думают? Я не собираюсь становиться оной из блудниц Иштар, Эн-Гула. И соблазнять тебя я тоже не собираюсь. Я хочу знать всё о самой богине Иштар! — она встала и начала ходить по комнате. — Я знаю то, что мне рассказал отец, — объясняла она. — Что богиня снизошла, чтобы побыть какое-то время у нас. Чего я не понимаю, так это почему это его так ужасает? Ещё я не понимаю, что именно происходит в храме. Я знаю Думузи много лет, но в последние время он не тот, с кем рядом я выросла. Я хочу знать почему, — она посмотрела на Эн-Гулу. — Ты можешь мне помочь?